«ВЕРНОСТЬ ВРЕМЕНЕМ ПРОВЕРЯЕТСЯ», – прочел, наконец, Гарольд.

– Интересно, что это значит?

Я не мог просветить младшего брата по этому поводу и так же не был способен объяснить ему, как эти часы работают и нужно ли их заводить. Конечно же, я встречал подобные устройства и раньше, но не знал, как ими пользоваться.

Мы стояли в задумчивости у загадочного приспособления, когда я вдруг осознал, что сама Медея идет к нам по дорожке от дома. Черноволосая, гибкая, она шла, чуть покачиваясь, и казалась бледной и медлительной. Я сразу же узнал ее и пошел навстречу, ничуть не удивившись. Но Гарольд, который успел за это время залезть на солнечные часы, по своей кошачьей привычке забираться на верхушку всего, что встретится ему на пути, вздрогнул при виде ее и грохнулся вниз. Он умудрился содрать кожу на подбородке, и сад тут же наполнился его горькими стенаниями.

Медея бросилась к нему, словно стремительная ласточка, и уже через секунду, опустившись на колени, утешала рыдающего ребенка. Она вытерла грязный подбородок Гарольда своим элегантным платком и зашептала ему что-то ласковое.

– Не стоит так переживать из-за него, – вежливо заметил я. – Он плачет не больше минуты, а потом сразу успокаивается.

Словно в подтверждение моих слов, ровно через минуту, Гарольд резко перестал плакать, как будильник, который звонит лишь определенное время, и невозмутимо и бодро, вывернувшись из объятий Медеи, побежал за камнем, чтобы запустить им в назойливого дрозда.

– Мальчишки! – воскликнула Медея, всплеснув руками. – Откуда вы свалились? Какие же вы грязные! Я в заточении здесь уже тысячу лет и за все это время не видела никого младше ста пятидесяти! Давайте скорей во что-нибудь поиграем!

– Можно поиграть в лапту, – предложил я. – Девочки хорошо играют в лапту. Солнечные часы будут обозначать край игровой площадки. Только нужна еще бита и мяч, и еще несколько игроков.

Медея вновь трагически всплеснула руками.

– У меня нет биты, – крикнула она, – и мяча нет, и некого позвать поиграть с нами. Ну и пусть! Давайте поиграем в прятки в огороде. Будем считать и салить у вон того орехового дерева. Я сто лет не бегала!

Тем не менее, догнать ее было практически невозможно, и, пыхтя позади, я засомневался, не преувеличила ли она свой возраст, не добавила ли себе несколько лишних лет. Медея играла в прятки с упоением и самоотдачей истинного художника: она вся раскраснелась от бега, ее заливистый смех божественно звучал над садом, а колдовская бледность исчезла с лица. Я залюбовался ею и вспомнил историю о другой девушке, которую похитил бог подземного царства, когда она собирала цветы на лугу, но ей позволено было иногда возвращаться на землю, чтобы насладиться светом и свежим ласковым воздухом.

Набегавшись, мы побрели обратно, к старым солнечным часам, и Гарольд, который стремился получить ответы на все свои вопросы, заново ощупал полустершийся рельеф с изречением «Верность временем проверяется».

– Пожалуйста, объясните, что это значит?

Медея низко склонила голову и спрятала лицо в ладонях.

– Поэтому я здесь, – вскоре произнесла она каким-то другим низким голосом. – Они заперли меня… они надеются, что я все забуду, но я никогда… никогда, никогда не забуду! И он тоже… хотя столько времени прошло… не знаю… прошло столько времени!

Она замолчала. В старом саду вновь наступила тишина. Мне вдруг стало как-то неловко и неуютно. И кроме смутного желания пнуть Гарольда, ничего спасительного не приходило в голову.

Никто из нас не заметил приближения еще одного существа женского пола, существа костлявого и непреклонного с виду, совсем не похожего на нашу милую подругу! Годы, которые Медея приписывала себе, скорей подходили приближавшейся даме; она носила рукавицы – привычка, свойственная некоторым женщинам, которую я ненавидел.

– Люси! – резко сказала она тоном заботливой тетушки, и Медея виновато вскочила на ноги.

– Ты плакала, – произнесла дама, угрюмо разглядывая девушку сквозь очки. – Бога ради, объясни мне, что это за чрезвычайно грязные мальчики рядом с тобой?