Она отказывается отвечать.

— Вам известно все, что Уоррен делал для ЦРУ.

Пожав плечами, Джастин подносит бокал к губам.

— Знаю немножко. Но никакой конкретики.

— Так почему вы сами не помогли ей узнать, где он?

— Вы могли заметить, что вообще-то ЦРУ не горит желанием выдавать информацию… То, что у конторы есть на Уоррена, заперто очень глубоко. Я смотрел. Пытался. Ничего. — Он еще раз отхлебывает, глядя мимо гостьи за окно. — А когда спросил, натолкнулся на непрошибаемую стену молчания. Но мои вопросы явно пришлись не по вкусу. Враждебность была неподдельной. Как в тот раз, когда ваш возлюбленный поинтересовался у нас на днях. Как бы то ни было, по-моему, Берт тоже ничего не знает. Зато знает, что это табу. Кто-то ему так сказал. Откуда следует, что мы знаем, что за этим что-то есть. Так что Сэм остается… что? Не знать, что случилось с ее мужем. Ага, полный отстой.

«Нет, — думает Эрика, — не скажу я этому чудаку, этому нестабильному субъекту, что «Слияние» сейчас считает, что Уоррен, по всей вероятности, находится в Иране». Она снова осматривает квартиру, пытаясь получить более четкое представление об этом мужике, но здесь полная противоположность жилью реальной Кейтлин, оставившей отпечаток личности буквально на всем. Эта жилплощадь, пуританская в своей простоте, безлична. Обстановка эквивалентна белой рубашке с угольно-черным галстуком.

— К чему это все, Джастин? Вы пытаетесь завалить проект?

Он раскручивает бокал, так что кубик льда позвякивает.

— О, я бы с радостью вас остановил, люди, уж поверьте, если б только мог, — потому что это способ вложить вам и ЦРУ в руки слишком, слишком уж огромную власть. Этому действительно надо положить конец. И вы ведь понимаете, не так ли, что ЦРУ всегда будет брать больше, чем давать? Контора ищет легальный способ протащить свою глобальную игру на родину на долгие годы. «Слияние» и есть этот способ. Они вас используют. Вплоть до того, что закрывают глаза на всю вашу побочную деятельность.

— Побочную деятельность?

— А сколько именно вам известно? — Амари склоняет голову к плечу. — Сколько Сай вам говорит?

— Мы делимся всем без исключения.

— Тогда вы такая же большая преступница, как и он.

На нее вспышками обрушиваются непрошеные образы: ее возлюбленный шпарит Соню, выражение обоих лиц, округлившийся рот Сони, ее растопыренные пальцы на столешнице, случка кобеля и суки, двух гадов, стоящих друг друга…

Пристально наблюдая за выражением ее лица, Джастин перестает болтать айсберг в бокале.

— Меня не интересует ваше мнение об «Уорлдшер», Джастин.

Он выпучивает глаза.

— Так вы не знаете!.. Пожалуй, и вправду нет. То-то я всегда гадал…

— О чем это вы?