— Принято к сведению. Но тем не менее мы должны быть способны выдвинуть оправдание для сбора подобной информации.

— Что ж, — продолжает Сай, — информация используется только для защиты американцев. Я лично не вижу проблем с оправданием этого, как и, подозреваю, еще пара сотен миллионов наших соотечественников. Вы хотите поднять безопасность Америки на следующий уровень? Вот как он выглядит. Добро пожаловать. Уверяю вас: чтобы обеспечить прогресс, мы должны быть сверхагрессивными. Таково выработанное нами кредо, принесенное в «Слияние» и предлагаемое вам.

Джастин Амари ни за что не купился бы на такое, и по его лицу видно, насколько неубедителен для него этот аргумент.

— Безудержная эволюция слежки ценой гражданских прав не прокатит. Как раз это проблема номер один.

— Я просто поставлю вопрос, — страхуется Сандра Клифф, — должна ли эта конкретная технология, о которой мы только что узнали от вас, использоваться для целей данного испытания? Подобный уровень слежки не знает прецедентов в этой стране и вряд ли когда-либо будет санкционирован для внутреннего использования. Так к чему же использовать сейчас технологию, которая, если забежать вперед, никогда не будет находиться в распоряжении «Слияния»? Кроме того, помимо бета-теста, доктору Уокеру будет необходимо преподнести этот проект директору, а затем Капитолийскому холму, а в конце концов и президенту. И каждый раз надо будет запускать процедуры, созывать консультативные группы, получать одобрение на использование каждой технологии и, быть может, на первое негласное расширение деятельности ЦРУ на родной земле. Так что Джастин прав: да, это проблема.

Теперь шарики и ролики завертелись и у Берта Уокера.

— Послушайте, все мы тут хотим медленно, но неуклонно продвигаться вперед, не привлекая чрезмерного внимания общественности. Тише едешь — дальше будешь, если хотите. Тихо-спокойно. И, судя по многолетнему опыту, Управлению лучше кого бы то ни было известно, что малейший намек на «общество слежки» перепугает общественность до потери пульса, будет рассматриваться как антиамериканское выступление и вызовет сопротивление, которое в конечном итоге свяжет нас по рукам и ногам. Так что мы вынуждены продвигаться деликатно, исподволь, а эти две ваших программы… Что ж, как ни восхищают они меня с научной точки зрения, назвать их работу деликатной никак нельзя.

— Если что-то попахивает русской или китайской моделью, — добавляет Сандра Клифф, — надо проявлять предельную осторожность. В этих стенах вы проповедуете более-менее подготовленным людям, но «Плачущий ангел», в частности… кажется очень… ну… китайским.

— По-моему, дельное замечание, — подхватывает Берт. — К примеру, пятнадцать тысяч лицензированных такси в Чунцине оборудованы камерами с распознаванием лиц. Вообразите подобное в Америке. Да кто вообще сядет в такси, если государство записывает все, что вы скажете или сделаете? С точки зрения внутренней политики это антиамериканское деяние. С международной же… Да, медународный сбор сведений — наш конек. Здесь мы располагаем широчайшей свободой деятельности. Я уверен, что мы получим сильную поддержку — и в Управлении, и на Холме — планов внедрения фиктивного нерабочего режима телевизоров в Москве, Пекине, Тегеране, Пхеньяне… Только не на родине. Во всяком случае, пока.

— Так что именно вы просите нас сделать? Поясните, а то я запутался, — недоумевает Сай.

Уокер:

— Пока вывести «Плачущего ангела» из игры.

— Вывести из игры?

— Полагаю, мы ищем здесь баланс, — резюмирует Клифф, поворачиваясь, чтобы взглянуть на Джастина в поисках одобрения, словно сейчас она разыгрывает сценарий, написанный им.

И этот мимолетный взгляд высокого сановника на подчиненного чем-то распаляет Сая.

— Так вот чем мы тут заняты?!

— Продвигаемся вперед, — добавляет Клифф. — Да, именно так. Баланс между тем, что китайцы называют «общественным благом», узаконивая полицейское государство, и тем, что мы здесь, в Америке, называем гражданскими правами и свободами.

Слыша подобные шаблонные, нудные, консервативные аргументы, Сай не в силах удержаться от громогласного вздоха, встречаясь взглядом по очереди с досадно молчаливой Эрикой, введенной в заблуждение Сандрой Клифф, бесхребетным Бертом Уокером и, наконец, с последним и по очереди, и по значению, крайне самоуверенным и чрезмерно, до гротеска, влиятельным Джастином Амари, — после чего следует долгое молчание, поразительно уместное в комнате, где каждый настороженный присутствующий знает, что под бдительным надзором всех остальных следующее высказывание может стать воистину губительным.