Напевая песенку, он взгромоздился на высокую и широкую кровать под балдахином из ярко-красного атласа. Но тут он вспомнил, что забыл спички на большом столе, и, думая, что лучше было бы иметь их под рукой на всякий случай, вынужден был сходить за ними.
— На тот случай, — сказал он громко и доверительно, — если ты вдруг появишься, дорогой герцог, чтобы продолжить свои проделки.
Вновь взгромоздившись на кровать, он уютно устроился на мягком матрасе и огромных перьевых подушках. Легкий запах плесени навел его на воспоминания. Он принюхался, стараясь сосредоточиться и вспомнить, где он уже оказывался в подобной обстановке? Ах, да, в Камбодже! Храм Ангкор. Кровать в гостинице имела такой же запах затхлости. Тогда у него тоже появилось ощущение, что в полуразвалившемся храме кто-то живет — не привидения, нет, эта идея казалась ему смешной — а что-то неведомое, образовавшееся на протяжении веков человеческой жизни. Возможно ли, чтобы материя после исчезновения своей телесной оболочки сохраняла бы движущуюся энергию?
Размышляя над этой проблемой, он вдруг почти физически ощутил какое-то прикосновение, заставившее его вздрогнуть. Чтобы подавить в себе нарастающее чувство страха, он громко высмеял себя и постарался переключиться на другие, более приятные мысли.
К концу второго дня пребывания в замке произошло много странных событий. Какое же из них было наиболее приятное? Мгновенно перед ним всплыло лицо Кэт: улыбающееся, невинное, очаровательное. Ее синие глаза светились теплым и откровенным взглядом. Вот что явилось действенным талисманом против всех усопших правителей и герцогов-весельчаков! Обволакиваемый этой благодатной мыслью, он уснул.
Вторая часть
Леди Мэри ворочалась в своей огромной кровати под балдахином. Она открыла глаза и долго лежала так в темноте, не двигаясь. Ее что-то разбудило: не то шум, не то чей-то голос. Может, ее звал Ричард? Она села, зевнула, деликатно прикрыв рот ладошкой, и включила лампу у изголовья. Белые занавески на окнах тихонько шевелились, в воздухе пахло сыростью. Наверняка после дождя с реки поднимался туман.
Она встала с кровати, ногой нашарила свои атласные комнатные туфли. Нужно было сходить к Ричарду и узнать, не нужна ли ему ее помощь. Накинув белый пеньюар, она зажгла свечу и неслышно вышла из спальни. Ни ее дверь, ни дверь Ричарда не заскрипели, открываясь. Она подошла к кровати, загораживая ладонью пламя свечи, чтобы не разбудить спящего мужа.
— Ричард, — позвала она.
Он не ответил. Его дыхание оставалось ровным и глубоким. Значит, это не он ее звал? Кто же тогда? На цыпочках она вышла из комнаты мужа и вернулась к себе, тихонько прикрывая двери. Она остановилась в нерешительности. Стоит ли ложиться? Сырость пробрала ее до костей. Тогда, как обычно в случае неуверенности, она закрыла глаза и попыталась сосредоточиться… Через некоторое время она увидела свет в конце длинного тоннеля, который и подсказал ей решение. Привычное чувство спокойствия и облегчения теплом разлилось по ее телу. Нет, она не будет больше спать. Сейчас она тепло оденется. Где ее теплый фланелевый халат? Ах, вот он.
Что теперь? Ходить по комнате и ждать, пока ОНИ появятся? Возможно, она и не услышит никакого голоса. У нее иногда возникало ощущение прикосновения невидимых рук, таких легких, словно туман, к ее губам, щекам, плечам. Они по-своему ее ориентировали. Вот и сейчас она почувствовала ИХ. Да, да, это были ОНИ! ОНИ указывали ей путь к большому залу! Она послушно шла, пока не оказалась в середине зала под центральной люстрой. Остановившись, она ждала, пока раздастся голос, возможно, голос короля Джона. Бедняжка! Он умер ночью, в этом замке, объевшись свежими персиками и выпив слишком много сидра. Она всегда имела к нему слабость, несмотря ни на что. Однажды в библиотеке ей попалось на глаза описание его внешности: «Это был высокий, хорошо сложенный молодой человек с повелительным взглядом голубых глаз и пышной копной светлых волос, поздно познавший любовь; он был постоянно голоден и не испытывал чувства стыда оттого, что мог есть и пить день и ночь…»
Это описание всегда наводило ее на мысли о Ричарде, тоже «поздно познавшем любовь». Когда она выходила за него замуж, ему уже было много лет, и она, естественно, задавалась вопросом, была ли у него уже женщина. Она не осмеливалась его об этом спрашивать, и ревность сжигала ее, поскольку он не делал ей никаких признаний.
Она подняла глаза на люстру и увидела, что все ее хрустальные подвески отражают свет свечи, которую она держала в руке, подобно лицу с тысячами пар глаз.
— Очень хорошо, — заговорила она, — если пришло время, то я прошу вас, Джон, скажите что-нибудь, укажите, умоляю вас, где спрятаны сокровища.
С закинутой назад головой, так что ее серебристые волосы рассыпались по спине, она пристально вглядывалась в люстру, напрягая органы слуха.
— Тогда что же вы хотите от меня? — спросила она.
Кэт тоже спала, но сон ее был чуток. Как всегда по вечерам, она оставила на туалетном столике зажженную свечу на тот случай, если ее вдруг позовет леди Мэри. Она спокойно спала. Ее черные волосы разметались по подушке, согнутая рука покоилась рядом с головой. Спящая она была так же прекрасна, но никто не любовался ею! На губах у нее играла легкая улыбка — она наверняка переживала во сне свои недавние приключения: пруд с лягушкой на листе кувшинки, горящий огонь в камине большого зала и, конечно, высокий силуэт Джона у окна.
Скрипнула дверь, и она открыла глаза. Она мгновенно просыпалась при малейшем звуке потому, что даже во сне не прекращала думать о двух самых дорогих ее сердцу существах.
— Кто там? — спросила она.
Никто не ответил. Опершись на локоть, она приподнялась и посмотрела в сторону двери. Там кто-то стоял. Затаив дыхание, она прикрыла рукой рот, чтобы заглушить крик, готовый сорваться с ее губ. Вошла леди Мэри.