Все связанное с отчимом умещается в двух словах: страх и стресс.
Характер я начала показывать ему только с переходного возраста, когда стукнуло лет 13–15. Пусть это будет громко сказано, но мало-помалу я находила в себе смелость давать отпор очевидным оскорблениям и унижениям, особенно незаслуженным или необъективным. Больше всего мне запомнились моменты, когда я задерживалась в магазине. Буквально 5–10 минут карались страшным градом оскорблений по типу: «До ларька идти пару минут, где ты шляешься, спишь с кем-то за деньги?!» В таких случаях накал страстей очень быстро доходил до высочайшей отметки: мы как в перекрестном бою кидали друг в друга первое, что попадалось под руку. У меня это часто был ботинок, поэтому после таких стычек я тут же выбегала на улицу босая. Иногда он кидался следом, но быстро отставал, видя, что я добегала до детского сада или автобусных остановок, где имела возможность спрятаться и отдышаться. Когда от кипящего адреналина в крови не оставалось и следа, я впадала в бесконечную потерянность, чувство одиночества, тоски по чему-то, чего никогда не было суждено испытать: по умиротворению, спокойной жизни, семейной идиллии.
Мне было около 14–15 лет, когда дочь Ивана родила сына и тот забрал его к нам. Видимо, у цыган это было в порядке вещей: взять внука к себе на воспитание. Вот только забота о чаде досталась мне, потому что стало страшно полагаться в этом плане на маму. Я замечала, как она нарочно шлепает мальчика, исподтишка щиплет и все в том же духе. Скорее всего, так она вымещала накопившуюся ненависть к Ивану, срываясь на внуке.
Стараясь заступиться за малыша, я ловила ее взгляд: настолько острый и пронизывающе хладнокровный, что мурашки по спине бежали. В ответ прилетало что-то вроде «Какое твое дело?! Ты его ненавидеть должна!», но с такой позицией я не была согласна. Почему я должна недолюбливать маленького ребенка? Почему должна делать ему больно? У него не было выбора! Он оказался в руках не любящих его людей, прямо как я сама. Мне стало жаль ни в чем не повинную душу, что пришла именно в эту семью. Я не понаслышке знала, каково это, как важно, чтобы рядом с тобой был хотя бы один человек, кто позаботится и станет оберегать от всех напастей. И как бы порой меня ни обременяла опека над малышом, я все равно стремилась дать то, чего в детстве мне так отчаянно не хватало от родных.
Как-то так и протекало мое детство: в побоях, жестокости, страданиях и призрачной гонке за нормальной жизнью. Моя мама стала для меня превосходнейшим примером того, как я жить не хочу: растрачивать себя ради кого-то, кто тебя и за человека-то не держит. Я поняла для себя, как нельзя, где проходит моя стоп-линия, за которую категорически запрещено заходить.
Хоть и сравнивать было не с чем, я клятвенно пообещала себе во что бы то ни стало выбрать другую реальность, дорогу, судьбу.
3
Побег со Стасом
Как думаете, была ли уготована мне другая судьба?
И да и нет. Но обо всем по порядку.
В семьях цыган все жили по устоявшимся, иногда очень строгим законам, хоть со стороны это было не всегда заметно. Например, не на шутку трепетно относились к девственности у девушек – невинность нельзя было терять до самой свадьбы. Замуж обычно выходили рано – с 14 лет, чаще с 16. Даже если тебе 32 года, а ты еще незамужняя, должна быть девственницей, и никак иначе.
Это сейчас у современных цыганок свободы гораздо больше, чем в пору моей юности: они могут учиться в школе, поступать дальше в колледжи или институты, устраиваться на работу.
Скорее всего, потому что случился закат бурной наркоторговли и начали больше печься о будущем девочек: стали объяснять, что надо сначала получить образование, затем искать адекватную работу и самостоятельно зарабатывать деньги. Но не на продаже всякого барахла или мойке полов наркокартеля по типу того, в котором жила я. К счастью, такие злачные места с каждым годом искоренялись все больше и больше, а значит, сама среда качественно менялась в лучшую сторону. Однако желание удачно выдать дочь замуж никуда не исчезло. Сейчас не обязательно, чтобы жених был цыганом – завидный армянин тоже может стать отличной партией. Разве что в этом случае будет не так важно, сбереглась ли девственность до свадьбы или нет.
Переехав в Богданович на съемную квартиру, мы со временем обзавелись новыми знакомыми, прежде всего тоже цыганами.
В 15 лет я узнала, что меня хотят отдать замуж – с табором моего богатого жениха из Тюмени уже уже официально договорились.
Пятнадцатилетней я выглядела уже достаточно зрелой, плюсом была достаточно интересная внешность, привлекающая внимание многих в округе. Без шуток – у дома даже стояла очередь из желающих взять меня в жены и невестки.
Как только меня сосватали, я сразу же поняла, что оставаться в «отчем» доме дальше нельзя. Иначе я рисковала никогда не выбраться из петли бесконечных мук и тем самым повторить судьбу матери, что для меня было самой страшной участью. Мое несогласие с ее сценарием часто провоцировало ссоры между нами. Переходный возраст добавлял масла в огонь – мне казалось, мама меня совсем не понимала (или так и было?). Мы постоянно кричали друг на друга, сильно ругались, так что в приступах ненависти я убегала из дома: пройтись, проветрить голову, остыть. Но одно было ясно: жить так же, как она, я категорически не хотела. «Если выйду замуж не за цыгана, а за русского, все станет намного лучше, жизнь будет гораздо проще», – утешала я себя, молясь о чуде.
И оно не заставило себя ждать.
Был у моих родителей постоянный клиент, который как по часам заезжал к нам за наркотиками. Часто брал с собой товарища, который ездил на серебристой «десятке» – той самой, помните, из моих грез о белокуром рыцаре с пронзительными голубыми глазами? Мне тогда невдомек было, что в романтических картинках девочки рисуют обычно коня, а не «Ладу». Но теперь вы догадываетесь, как в фантазиях о светлом будущем оказалась именно эта машина?
Друзья всегда парковались через два подъезда от нашего. Иногда я слышала, как из «десятки» доносятся мелодии группы «Энигма» или певицы Сандры. И даже тут все как в мечтах! На самого покупателя, что заходил за товаром, я вовсе не обращала внимания, зато на его товарища-водителя, красивого молодого человека, очень даже. Оказалось, интерес был взаимный – парень тоже начал приглядываться ко мне. Как-то раз, когда я гуляла на улице, он подошел – тогда у нас случился наш первый, но достаточно прозаичный разговор: