– Как после стоянки тронуться.

– Шутите?

– При пробеге лыжи о снежный наст трутся, немного нагреваются. Зарулил ты на стоянку, движки заглушил и ушел. Под лыжами снег слегка подтаял, совсем немного. И замерз. Лыжи намертво прихватило, утром не стронешь даже на форсаже.

Молчали несколько минут, переваривая. Потом Павел спросил:

– И какой же выход?

– Берете с собой кувалду в полет, можно большую деревянную, вроде киянки плотницкой. Начинаете бить – колотить по пяткам лыжи. Главное – стронуть с места, все три.

– Хвостовую тоже?

– Обязательно.

Озадачились пилоты. Как это? Без тормозов? А если полосы не хватит? Взлетный вес восемь тонн, коли понесет, все на своем пути разрушит и сам деформируется. Тогда аппарат под списание, а летчики под суд.

Когда заняли места в самолете, Павел волновался, как при боевом вылете. Пассажиров всего четверо, поскольку лететь к Оймякону, но не в сам поселок, а на прииск. Откуда поступила заявка на спецгруз. Пассажиры подвернулись случайно. Одному, можно сказать, повезло, командирован из столицы был именно на этот прииск с проверкой. В этот год прекратили свою старательскую работу артели, на местах добычи их заменили государственные предприятия «Алдан-золото».

Механики авиапечами моторы прогрели, потом запустили. Павел получил разрешение на рулежку на ВПП. Самолет сдвинулся легко. Лыжи-то только поставили, и примерзнуть они никак не могли. Вырулил на старт, получил разрешение на вылет. Механик застопорил рычагом с тросовым приводом хвостовую лыжу. Взлет!

Моторы ревут, самолет легко разбегается, уже в воздухе. Шасси убирать нельзя, все полеты с лыжами так и торчат «ноги», создавая повышенное сопротивление, снижая скорость и пожирая бензин. Правда, при полной загрузке в 2320 килограмм его хватало на десять часов полета. Причем шасси контрились, чтобы экипаж по ошибке не убрал. Когда лыжи ломались, вариант оставался для посадки один – на брюхо. Выживали после такой посадки не все. И еще был нехороший момент. Тяговооруженность у Ли-2 невелика. В случае отказа одного двигателя при условии неполной загрузки самолет мог лететь только в горизонтальном полете. При полной нагрузке, да при встречном ветре один мотор, даже на форсаже, полет по горизонтали не обеспечивал, начинал медленно терять высоту. При торчащих лыжах ситуация усугублялась, даже при зафлюгированном винте неработающего мотора.

На настоящих «Дугласах ДС-3», где стояли американские моторы «Райт-Циклон», их мощность была выше, по 1200 л. с. у каждого мотора. Прибавка в двадцать процентов солидная. А его ухудшенная копия Ли-2 даже высоту набирал медленно. На рабочий эшелон в две тысячи метров заползал мучительные 40–45 минут. Чаще высоты рабочие были в 1500–1800 метров. Казалось бы – какая разница? Но такие высоты для полета неблагоприятны, кучевые облака, грозящие ливнем летом или снегом зимой, с обледенением, болтанкой, когда пассажиров тошнит. А еще горы, которых в Якутии хватает, их еще перемахнуть надо.

После вполне обычного взлета Павел повеселел. Не так страшен черт, как его малюют. Погода после двух суток снегопада солнечная, яркая. Видимость – «миллион на миллион», как говорили летчики. Вот черные очки зря не купил, посетовал Павел. При взгляде вниз, на землю, с некоторых ракурсов глаза слепит. Полет проходил штатно, Павел повеселел. Скоро прииск, начал снижение. На высоте тысяча метров началось обледенение, самолет стал с ленцой слушаться рулей, а с винтов срывались кусочки льда и били по фюзеляжу. Воздух влажный, поскольку рядом море и мороз. Но уже и прииск виден и посадочная площадка, девственно чистая от снега.

Садился он на нее два месяца назад, еще будучи вторым пилотом. Площадка имела особенность – короткая и широкая, почти квадратная, в длину почти впритык по пробегу, да еще имела небольшой уклон. Вовремя Павел про уклон вспомнил, сделал полукруг, зашел со стороны моря. Высота уже двести метров. Посадка – самый сложный элемент полета. Большинство катастроф происходит именно на посадке.

К земле подошел аккуратно, коснулся лыжами. По привычке подал педали вперед, хотел затормозить. А тормозов нет, как и реверса на винтах. Самолет скорость теряет, но медленно. Уже нагромождение камней впереди видно. Невысокая гряда, с полметра, но угробить машину и репутацию вполне хватит. Уже и скорость невелика, но снижается медленно. Вовремя вспомнил, что площадка широкая. Рулями направления мягко сработал, но до отказа. Самолет стал описывать дугу на снегу, прошел в двух десятках метров от камней, еще проскользил вперед и замер. Павел выдохнул, рукавом вытер пот со лба. Таких посадок у него еще не было. Ситуацию видишь, осознаешь, а сделать ничего не можешь. Ощущение скверное!

И уже когда подрулил на малом газу, на черепашьей скорости к поселку золотодобытчиков, почувствовал, как мелко дрожат пальцы.

Нервное напряжение сказалось. Экипаж нестандартную посадку оценил, осознал. Второй пилот, из молодых, войны не нюхавший по причине юного возраста, Андрей, переглянулся с бортмехаником Игорем.

– Вернемся в Якутск, за нами ужин в ресторане, командир.

– Не сопьемся?