«Аннушка» должна была доставить в поселок запасные части, обратно в Якутск взять нескольких пациентов для обследования.

Запчасти загрузили под контролем бортмеханика. Железяки тяжелые, могут нарушить центровку. А еще должны быть закреплены, чтобы не сместились случайно в полете при эволюциях. На самолете еще летел сопровождающий, специалист по дизель-генераторным установкам.

У дежурного метеоролога Павел взял прогноз погоды. Вполне лётная и пурги или сильного ветра не прогнозировалось. Взлетели. Маршрут известный, Павел туда летал уже не раз. Сразу легли на курс. Лететь далеко и на посадочной площадке должны были дозаправиться бензином из бочек на обратный путь. Та еще работенка, качать ручным насосом. Лучше любой физзарядки бодрит.

Чем дальше летели, тем меньше нравилась погода. Поднялся ветер, началась болтанка. Легкий Ан-2 то проваливался в воздушную яму, то взмывал в высоту сразу метров на пятьдесят. Хуже всего, что пошел снег. Сначала редкие снежинки, а потом все сильнее. Андрей спросил:

– Может, повернем назад?

– Горючего уже не хватит. Надо пробиваться.

Через полчаса, судя по расчетам, впереди и снизу должна показаться Зырянка. Стоял поселок на слиянии рек Колыма и Ясачная. Считался крупным, жителей было больше трех тысяч. Но это официально учтенных. Поскольку были еще заключенные лагерей «Дальстроя». Они порт строили на реке Колыме, добывали уголь. Золото намывали на приисках люди вольнонаемные.

Павел, как и весь экипаж, уже знали, что не все населенные пункты отмечены на карте. Были поселки брошенные, поскольку прекратилась добыча полезных ископаемых на предприятиях. Или, после завершения работы, сворачивала свою деятельность геологоразведочная экспедиция. Либо закрывались лагеря для заключенных, при которых были поселки для обслуживающего персонала – охраны, начальства, медиков и прочего люда. О таких поселках не говорилось в сводках новостей, как будто их не существовало. А были их на Колыме, да и в Якутии – многие десятки, а то и сотни.

Много таких поселков – Бриндакит, Аманашинксий, Бурустах, Отрадный, Похвалынко, Ожогино, Власово, да разве все перечесть? Снегом полузасыпаны, полуразвалены, стоят призраками.

Снизились, судя по высотомеру до двухсот метров. На такой высоте ветер не так метет, хоть что-то видно. Внизу ни намека на жилье, ни огонька. Ну, почему огней нет понятно, дизель-генератор приказал долго жить. Но свечи или керосиновые лампы в домах должны быть, хоть какие-то проблески света.

Павел включил посадочные фары. Видимость не улучшилась. В тумане или снегопаде впереди сияет облако, отраженное от снежинок или капель воды. Выключил фары. Андрей сказал:

– Вроде слева дерево мелькнуло.

Павел и сам заметил, но утверждать бы не взялся. Но дерево дает хоть какой-то ориентир, показывает – где земля. Павел развернулся, начал снижаться. Вот оно – дерево. Павел убрал обороты мотору, стал снижаться – и вдруг сильный толчок лыжи о снежное покрытие. Слава богу, выдержало шасси. Не кувыркнулись, а проехали на лыжах и остановились. Мотор работал на холостых оборотах, а Павел выбрался из самолета. Утонул в свежем снегу почти до колена. Но рыхлый снег их и спас. Дерево оказалось низкорослым, кривым, едва Павлу до плеч. Поэтому с высотой он ошибся. Дерево в средних широтах десять – пятнадцать метров, а это чахлое – метр высотой. Но главное – самолет цел, люди живы. Надо ждать, пока кончится снегопад, тогда сориентироваться и взлететь. Поселок где-то рядом. А что погода резко изменилась, так это уже не удивительно. На северах она переменчива, на дню может меняться два-три раза, как настроение взбалмошной барышни.

То, что смогли приземлиться, не повредив самолет – уже удача. Только вставал вопрос – что делать? Пурга могла длиться и день, и два, и неделю. В самолете долго не выжить, он даст укрытие от снега, но не от мороза. Какое-то время можно обогреваться автономной печкой, но бензина в баках уже немного, он вскоре закончится. Идти? Куда? Где они, Павел знал приблизительно. Если идти пешком, стоит промахнуться в снегопаде самую малость и пройдешь мимо поселка в тундру, где верная смерть от холода. Он, как командир воздушного судна, отвечает за экипаж и пассажиров. И Павел впервые растерялся. Все варианты, что он успел перебрать в голове, имели изъяны. Чу! Показалось? Он снял шапку. Нет, вдали, едва слышные, прозвучали два выстрела. Павел забрался в самолет, достал ракетницу и патроны. Открыв стекло кабины, выстрелил вверх красной ракетой. Выждав несколько минут, выпустил еще одну, как и первую, в направлении выстрелов. И услышал ответные два выстрела. Или стойбище оленеводов недалеко, или какой-то прииск. Вполне вероятно, что сигнал подают не им, а другому. Но все равно есть люди и можно узнать, где они находятся.

Идти вызвались второй пилот и бортмеханик. В хвостовом отсеке, небольшом, треугольной формы, где обычно хранится чехол мотора и прочее добро бортмеханика, нашли длинную веревку. Связали ею обоих. Если один провалится в яму, расщелину, незамерзший ручей, другой сможет его вытащить.

Павел отдал Андрею ракетницу и три оставшихся патрона.

– Идете на звук выстрелов. Если не услышите, по своим следам назад. Андрей старший.

Двое из экипажа ушли. Сделали несколько шагов и исчезли в снежной круговерти. В фюзеляже остались Павел и сопровождающий груз специалист, которого звали Фрол Бабакин. Оба устроились в кабине, из нее обзор лучше. Хотя какой обзор, если в десяти шагах уже не видно ничего. Павел переживал за парней. Вдруг заблудятся? От поселка до другого могут быть сотни километров. Правильно ли он сделал, послав людей на поиски? Да особого выбора не было. Прошли обусловленные полчаса, потом еще полчаса. Сигнал бы им подать, а нечем, единственная ракетница у парней. Все же включил посадочные фары. Лучи их довольно мощные, но сейчас смотрят почти в зенит. За стеклами кабины два световых пятна, снежная круговерть. Долго держать фары включенными нельзя, если сядет аккумулятор, потом не запустить двигатель. Павел стал фары выключать, через пять минут включать. Вскоре по обшивке фюзеляжа постучали. Павел вскочил с сиденья, побежал в конец салона, открыл дверь. Было нехорошее предчувствие. Вернулись бы парни, сами открыли дверь. Открыл, перед ним трое мужчин, одеты добротно, на ногах короткие и широкие лыжи. Такие применяют местные охотники. Снизу лыжи подшиты лосиной кожей, взятой из подбрюшья. Называлась камусом. Вперед лыжи едут хорошо, скользят по любому снегу – рыхлому, влажному, снежному насту. А назад не едут, ворсинки не дают. Поэтому на гору на них можно взбираться не елочкой, как на обычных беговых лыжах, а напрямую. У двоих за плечами охотничьи двустволки. Вот почему выстрелы звучали по два.

– Моих парней не встречали? Они на звук выстрелов пошли.

– Встретили у самого поселка.