Запустили мотор, довольно быстро он прогрелся. Павел отдал бортмеханику команду, тот отцепил швартовы. Тормозов нет, самолет медленно начал двигаться вдоль причала. Павел вырулил подальше от уреза воды, развернулся в начале акватории. Места для разгона и взлета с избытком. Закрылки на двадцать градусов, полный газ. Самолет начал набирать скорость.

Двадцать, сорок, шестьдесят километров. Встали на поплавках на редан, на каждом поплавке посредине его днища есть уступ. При достижении определенной скорости, когда вода становится как бы плотнее, самолет или судно приподнимается, сопротивление воды падает, скорость растет. Многие военные корабли оснащаются реданами на днище, особенно быстроходные – торпедные, артиллерийские.

С секунды на секунду должен произойти отрыв поплавков от воды и вдруг удар в левый поплавок, довольно чувствительный. Но самолет уже оторвался от воды. Павел поклясться мог, что никаких препятствий на воде не было – бесхозных лодок, деревьев. Бортмеханик тут же сказал:

– Топляк, больше нечему быть.

Топляки – это притопленные бревна. Упустили во время сплава или плот развалился. Бревно какое-то время плывет, может застревать в прибрежных зарослях и напитываться водой, начинает погружаться. На поверхности его не видно, но оно до поры до времени неглубоко дрейфует по течению. И горе тому судну, которое будет подниматься в верховья реки, против течения. Встречные скорости получаются достаточно велики, вес такого бревна может достигать нескольких тонн, особенно у лиственницы, дуба. И бьет такое бревно в скулу корабля, как боевой таран древней галеры.

Полет проходил нормально. Теперь главной заботой была посадка. Если топляк проделал в поплавке дыру – быть беде. На скорости при посадке вода заполнит поплавок почти мгновенно, самолет накренится и затонет. Причем крен будет на левый борт, где дверь. Эвакуироваться пассажирам и экипажу не будет возможности.

Павел, как представил себе картину, сразу вспотел. Похоже, такие же мысли крутились в голове второго пилота и бортмеханика. Первым подал голос Андрей:

– Держать на приводнении элеронами с правым креном, скользить сколько можно на правом поплавке.

Павел возразил:

– Удержать с креном можно до пятидесяти километров, что потом?

Бортмеханик высказался:

– Держать с креном, садиться на правый поплавок, как Андрей говорит. И садиться с таким расчетом, чтобы выскочить на берег. Подломаемся, не без этого. Поплавки, стойки, винт – под списание. Но аппарат больших повреждений не получит, а главное – все люди живы будут.

Тепло, даже горячо. И предложением можно воспользоваться. Надо еще диспетчеру доложить, пусть приготовит моторную лодку, а лучше две, людей спасать, если не все пойдет по задуманному. Доложил диспетчеру Якутского аэродрома о столкновении с топляком на взлете и возможном повреждении левого поплавка.

– Понял! – голосом командира авиаотряда ответила рация. Видимо, он был в диспетчерской и услышал радиообмен по громкой связи. – Всё сделаем. В конце пробега попробуй выброситься на берег.

Поплавки под весом самолета уходят в воду почти на сорок сантиметров, да еще водные рули. Жесткого удара о землю не будет. Сначала поплавки на мелководье будут по грязи и илу скользить, тормозить. А потом… Один господь знает, что будет потом. В Якутском авиаотряде случаев подобных пока не было. И даже реверсивный винт пока в помощь не будет. Нужен расчет, очень точный, а еще чуточку везения и удачи.

За мыслями, вариантами время пролетело быстро. Хорошо, что не задержались в Усть-Мае на полчаса-час. В темноте садиться на один поплавок, да затем еще и на берег выбрасываться, вовсе смертельный номер.

Через полчаса показался Якутск, река Лена. Снизились до двухсот метров, прошли над акваторией. На деревянном причале несколько человек в темно-синей летной униформе «Аэрофлота». Двое смотрят в бинокли, пытаются определить повреждения. Павел снизился до пятидесяти метров над водой, сбросил скорость до семидесяти, левым бортом пролетел рядом с причалом. Портативных раций, чтобы связаться самолетом, в гражданской авиации не было. Появятся попозже, с появлением Ан-24 и прочих турбореактивных самолетов.

Павел сделал еще заход, смотрел на начальство. Командир показывает кулак с большим пальцем вниз, наподобие римских императоров. Стало быть, дыру визуально наблюдают. Павел вздохнул. Был бы верующий – перекрестился. На фронте тайком молились все, даже коммунисты. И крестики в карманах носили, и маленькие иконы-складни.

Еще разворот, скорость минимальная, на которой «Аннушка» в воздухе держаться может – пятьдесят километров в час. Механизацию крыла – предкрылки, закрылки – не трогал. Элеронами создал крен вправо, небольшой, градусов десять.

Приводнился на правый поплавок, скорость стала резко падать. Рулями плавный вираж влево заложил и на берег направил самолет. Непривычно и страшно. Вот скорость упала, левый поплавок коснулся воды. Самолет сначала выровнялся в горизонт, потом влево крениться стал. Это поплавок набирал воду. Потом толчок днищем поплавков о грунт, резкое замедление. Сразу перекрыл подачу топлива бензокраном, мгновенно зажигание выключил. Винт еще крутился, но рев мотора смолк. «Аннушка» на поплавках проехала по земле метров десять и замерла. Тишина полная. Павел в окно посмотрел. Поплавок на месте, как и подкос.