– Свяжись с Олекминском, передай о неисправности, летим на одном моторе. Запроси – укатана ли ВПП?

На самолетах стояли колесные шасси, а не лыжи. Под колесные шасси надо полосу чистить до грунта или укатывать, утрамбовывать. Снег уплотняется, сковывается морозом, выдерживает вес бомбардировщика. Бостон без боекомплекта, без бомб, но груз имеется в бомбоотсеке и даже кабине стрелка. Медикаменты и индивидуальные перевязочные пакеты в больших коробках. Груз легкий, но все равно десять тонн самолет весит, ибо он пустой, без топлива и прочих жидкостей, без бомб и боекомплекта и экипажа весит 8029 кг.

Полоса прямо по ходу полета, уже видна. Штурман с КДП аэродрома переговорил.

– Дают добро на посадку. Говорят – проходили по полосе катком три дня назад, после того снегопада не было.

Понемногу убрал обороты левому мотору и без того небольшая скорость стала падать, а с ней и высота. Самолет в воздухе держится подъемной силой крыльев, когда их обтекает воздух. Нет скорости, нет обтекания, нет подъемной силы. Кто летал на фронте, взлетал и садился на грунтовые или заснеженные аэродромы, того посадкой на незнакомый аэродром не испугаешь. Единственно – напрягал единственный двигатель. Неправильно построишь глиссаду, на второй круг не уйти, у одного мотора не хватит мощности поднять машину. Облегчилась она за счет выработки горючего, но не настолько. Земля все ближе, скорость ниже. Отчетливо видны фигурки людей, выбежавших из КДП, где была радиостанция. Все хотели посмотреть, как сядет неисправный самолет. Начинать эксплуатацию аэродрома с аварии или катастрофы не хотелось. А уж как этого желал сам Павел!

Выпустил шасси, ощутил толчки, на панели приборов зажглись три белые лампочки. Уже хорошо, шланги целы и гидравлика сработала штатно. Персонал аэродрома выложил в начале полосы посадочное «Т». На снежной полосе носовая стойка шасси – благо, не даст самолету скапотировать, все же не бетон жесткий под колесами. Волновался, условия посадки не самые хорошие, да и машину разбить жалко, она на фронте позарез нужна. По ленд-лизу США поставили в СССР с 1941 по 1945 год 14 тысяч самолетов разных типов, а СССР выпустил за годы войны 117 063 самолета. Вроде не так много, но помощь пришла в самые трудные годы, когда каждый самолет или танк на счету. Когда Сталин сам распределял новую боевую технику. Немцы за этот срок выпустили 91 113 самолетов.

Под крылом проскочил поселок, Павел подвел самолет к полосе, коснулся колесами основных шасси. Вроде – держит снег вес бомбардировщика, не проваливается полоса. Сразу опустил нос, коснувшись носовым шасси взлетной полосы. И сразу по тормозам. Полоса короткая и было бы обидно выкатиться за ее пределы, сломать стойки. Остановился на краю, только тогда выдохнул. Развернул «жучок», медленно поехал по своим же следам к КДП, а навстречу уже люди бегут. Все видели, что один мотор не работает, винт-то стоит неподвижно.

Видимо, руководитель указал рукой место для стоянки. Зарулил, развернулся поблизости от какого-то сарая, потому как в сарае есть свет, судя по горящей лампочке в окошке. Свет – это тепло, механикам работать проще. А механиков в Олекминске не оказалось. Но руководитель уже связался по рации с командованием трассы, обещали прислать с первой же оказией. Механика прислали с транспортным С-47, при себе инструменты, кое-какие запасные части. Первоначально механик обнаружил дефектную деталь, заменил. Но антифриза на аэродроме не оказалось. И снова заминка на два дня, пока не привезли бочку. Ручным насосом закачали в систему охлаждения. Потом тепловой пушкой прогревали мотор, чтобы запустить, осмотреть. Провозились долго, до сумерек. Но самолет к полету был готов и утром, после часовой работы тепловой пушки моторы завели. «Вышка», как называли КДП, дала разрешение на взлет. С двумя моторами «Дуглас» оторвался от полосы легко. Набрав две сотни метров, развернул «жучка» на Киренск.

За спасение машины и умелые действия экипажа Павла повысили в звании до лейтенанта. Ему уже по всем срокам пора, на войне год за три шел, однако перегоночная дивизия в число действующих не входила, а в тылу выслуга лет один к одному, хотя должен быть северный коэффициент за особые условия.

И на следующий день, 10 января 1943 года приказ по НКВД № 24 «О введении погон в Красной армии». Недоумевали военнослужащие. Возврат к царским золотопогонникам? Но молча, никто не высказывал недовольства. Лагеря для заключенных – вон они, с воздуха видны и места для недовольных хватит. И командиров положено называть офицерами, а политруки и комиссары отныне заместители командира по политчасти, поскольку единоначалие – основа любой армии.

И в этот же день по радио сообщение о наступлении Красной армии под Сталинградом и окружении шестой полевой армии вермахта. Операция носила название «Кольцо», но об этом Павел узнал позже, как и о потерях. СССР потерял 1,1 млн, а Германия 1,5 млн человек, в нашем плену оказалась 91,5 тыс. немцев.

Из-за нелетной погоды – сильного ветра и снегопада, плохой видимости, Павел устроил маленький сабантуй. В местном магазине купил конфет, питьевого спирта, который уже в казарме разбавили. У местных жителей – строганину и копченое оленье мясо. Хлеб и тушенка пайковые. А главный деликатес – яйца. Обычные куриные яйца. Стоили в магазине дорого. Зато омлет, приготовленный поварами, получился вкусным. Яйца в армии ни в вареном, ни в жареном виде не давали, не положено, только в составе каких-то блюд в исчезающе малых количествах.

Сидели не спеша, за окном вьюга, в деревянной казарме тепло от двух печей, лампочки от дизель-генераторов работали. Тоже по ленд-лизу получили. Они шли к радиопостам по всей трассе. В Якутске располагался штаб всей трассы, дом командного состава, а также штаб четвертого перегонного полка и штаб восьмого транспортного полка. Сам аэродром располагался в семи километрах от города, по тракту на селение Марха. До войны здесь располагался небольшой аэродром, принимавший небольшие самолеты У-2 и Р-5, привозившие почту. Кстати, до войны газеты добирались до Якутска месяц, а с открытием трассы за неделю.

Когда вынужденное по причине плохой погоды безделье затягивалось на два-три дня, а то и неделю, в лётном доме культуры устраивали танцы под духовой оркестр. Оркестр по традиции из членов пожарной команды. По причине войны в команде пенсионеры или негодные по состоянию здоровья к военной службе. В Якутске два авиаполка, но численность невелика и на танцах все востребованы. В войну все города имели «женское лицо». Тем более летный состав имеет хорошее здоровье, отсутствие вредных привычек, приличное по тем временам образование и хорошее денежное довольствие. Для женщин летчики завидные женихи. И находились пары, женились. Правда – не часто.

Часто бывало, что погода на первом участке, частично в США, хорошая и участок работал, самолеты перегоняли до Нома, затем до Сеймчана. А дальше по трассе непогода и скапливалось в таких случаях до трех сотен самолетов на аэродроме. А потом, как водится, аврал. Пилоты по две проводки за день делали. Уставали, а где усталость, там ошибки, аварии и катастрофы. Жаль было в первую очередь летный состав, а во вторую – само леты. Если в 1941 году и Англия и США присылали по ленд-лизу устаревшие модели, вроде «Харрикейна» или «Томахоука», то затем уже пошли современные разработки, не уступающие немецким.

При неисправностях садились на вынужденную посадку, если везло. На лед реки, на береговую отмель, на любой ровный участок. Эвакуировать потом самолет зачастую не представлялось возможным. За удачу считалось спасение экипажа, особенно зимой. На собачьей упряжке или оленях быстро за сотню – две километров не доберешься. При морозах за сорок – пятьдесят градусов долго человек продержаться не сможет. Так это если установили точку, где находится аварийный самолет.

Зачастую связи не было и самолеты с экипажем исчезали бесследно и навсегда. Хотя были случаи удивительные. Бомбардировщик сел на вынужденную посадку в глухой тайге, на склон сопки. Поломал деревца, сам развалился, фюзеляж от крыльев отдельно, но главное – экипаж уцелел. Штурман в последний момент успел дать радиограмму с указанием координат терпящего бедствие самолета. После аварийной посадки связаться со штабом уже возможности не было, аккумуляторы, как и радиостанция, разбиты. Экипаж из трех человек двинулся к ближайшему населенному пункту, который был в двухстах километрах. Направление определяли по компасу, иначе в тайге заплутаешь. Мороз за пятьдесят, снега много, без лыж ноги проваливались.

Без меховых комбинезонов и унтов на ногах из собачьей шерсти замерзли бы к вечеру. Но шли упорно. Видимо, лимит неприятностей был исчерпан, ибо высланная им навстречу спасательная экспедиция на собачьих упряжках вышла прямо на них. Или собаки учуяли запах человека? Однако на морозе запах нестоек, быстро теряется. Экипаж поморозился сильно – лицо, пальцы рук, но выжил и после госпиталя продолжал летать. Такие случаи единичны и передаются устно, как быль о везунчиках. Павел летчика из этого экипажа знал лично, вместе учились в Иваново.

Кого-то из летного состава работа на перегонке самолетов устраивала. Нет бомбежек, воздушных боев, есть шанс дожить до победы. В основном это люди за сорок, ценившие жизнь, опытные. Кто помоложе, рвался в бой, писал рапорты с просьбой отправить на фронт. У большинства есть опыт боевых действий, награды, знали, на что идут.

Павел тоже написал рапорт. Однако получил резолюцию о допуске медицинской комиссии, которая состоится весной. Во-первых, летчикам положено ее периодически проходить. Самые высокие требования по здоровью к истребителям, у них высокие перегрузки. К личному составу бомбардировщиков требования менее жесткие. И, бывало, истребителей отправляли комиссии на «бомберы». Понятно – после переучивания. Если пилот и эту планку по здоровью не проходил, скажем – после ранения, то его могли перевести в транспортную или связную авиацию. Ниже уже только руководителем полетов на КДП или диспетчером.