И неудивительно, что следующий вылет едва не оказался не крайним, как говорят летчики и моряки, а последним. Экипаж отправили в поисковый полет. От авиаразведки поступило сообщение, что в районе севернее Локсы видели транспорт и корабль охранения, которые шли на север. Авиаразведчик видел небольшой конвой больше двух часов назад, и сейчас они должны были уже выйти из пролива и неизвестно их местонахождение. Из боеготовых самолетов был один, как и экипаж, потому Павел получил приказ на вылет и приблизительный район поиска.

Взлетели, набрали три тысячи метров. На такой высоте можно дышать без кислородных масок и район обзора большой. Влево-вправо-вперед – видно на десятки морских миль.

Заметили впереди точку, взяли на нее курс, снизились, а это оказался советский корабль, моряки на палубе приветственно бескозырками размахивали. А куда же конвой делся? Зигзагами влево-вправо, на языке авиаторов это называется ходить галсами. Как пропал конвой! Может – стоит в небольшой гавани на разгрузке. А стрелка топливомера медленно, но неуклонно влево клонится, пора возвращаться на аэродром. Справа по курсу на удалении с десяток миль судно. Решил проверить. С малой высоты видно – самоходная баржа типа «Зибель». Фактически катамаран со скоростью хода десять с половиной узлов, для транспортной посудины вполне прилично. Предназначена для перевозки по морю вооружения, для высадки десанта. Имеет одну 75-мм пушку и счетверенный зенитный автомат «Эрликон». Хоть и баржа, а за рубль – двадцать не возьмешь. Павел боевой разворот заложил. Негоже возвращаться с торпедой, уж лучше баржу потопить. Снизился, лег на боевой курс, слушал корректирующие команды штурмана. С баржи из зенитки лупят, на три обычных снаряда один трассирующий. А ствола у зенитной установки четыре, и кажется, что в тебя сноп огня летит.

Штурман торпеду сбросил, Павел взял на себя штурвал, перескочил баржу. Видимо, расчет зенитки опытный, успели установку повернуть и в торпедоносец очередь с близкой дистанции всадить. По правому крылу и фюзеляжу разрывы. И в этот момент торпеда рванула. Грохот изрядный. Если бы не прямое попадание в борт барже, угробили зенитчики самолет. А теперь сами будут спасаться. Павел по самолетному переговорному устройству бортовых стрелков вызвал. Они через блистеры могут самолет осмотреть. Не отвечают, причем оба. Штурмана вызвал:

– Тимофей, жив?

– Жив! Осколки в лицо попали, хорошо – глаза не зацепило.

– Дыма нет? Велики ли повреждения?

– Момент.

Штурман осмотрел самолет, через наушники слышно лишь тяжелое дыхание.

– В фюзеляже справа здоровую дыру вижу, а также две в правом крыле и мотогондолу разворотило.

– Понял. Дай курс.

– Сто градусов. Как раз к своим выйдем.

А правый двигатель заглох. На манометре давление масла ноль. Павел попробовал мотор запустить. Хоть бы несколько минут отработал – до земли добраться. На членах экипажа резиновые надувные жилеты. На воде какое-то время могут удержаться. Но найдут ли их? Вполне может течением или ветром в немецкую сторону снести. Уже и темная полоса земли впереди показалась. Павел дал газ единственному мотору, штурвал на себя плавно потянул. Лучше иметь запас по высоте. Левый мотор чихнул, заглох, сразу же вновь заработал и замолк. Павел бросил взгляд на приборную панель. Чертов «Зибель»! Бензин на нуле! Страшно видеть на самолете на высоте в три тысячи метров стоящие винты. Слышен посвист ветра в проводе антенны, выступающих деталях. При работающих моторах их рев заглушает все звуки. Все же неплохое аэродинамическое качество у «Дугласа», скорость падала быстрее, чем высота. У Павла даже надежда появилась, робкая пока, что дотянут. Не получилось. Вода все ближе, уже четко различимы белые барашки волн. Уже если не отдал штурману команду покидать самолет, теперь поздно, высота мала.

– Тимофей! До берега немного не дотянем, придется приводняться. Как только шлепнемся, отстегивай привязные ремни и подвесную систему парашюта, это балласт. Какое-то время самолет на плаву будет, выбирайся. И, по возможности, посмотри, что со стрелками.

– Понял.

Альтиметр на «Бостоне» довольно точный. На приборе шестьдесят метров, десять. Павел штурвал на себя потянул, желая погасить скорость. Самолет почти не слушался рулей, задел хвостовым оперением воду, затем тяжело плюхнулся на брюхо, подняв фонтан брызг.

Павел расстегнул привязные ремни кресла, затем замок подвесной системы парашюта, рванул рычаг аварийного сброса фонаря. Обычно им пользуются при покидании самолета в воздухе, когда бомбардировщик терпит бедствие, чтобы выпрыгнуть с парашютом. Сейчас редкий случай – приводнение. И сколько времени самолет продержится на воде, нет ни в одной инструкции. На полу кабины вода уже есть, пока тонкий слой. Павел стал надувать резиновый жилет. Плавать он умел и любил. Но одно дело в трусах, да когда берег рядом, водичка теплая, а другое – в обмундировании и сапогах и берег далеко, около километра, если глазомер не подводит. Поколебался – снять сапоги или нет? А еще сильно беспокоило – наши на берегу или немцы?

Подал голос штурман:

– Паша, ты как?

– Жилет надуваю.