— Люблю тебя, — говорю, и на душе становится легко. Потому что правильно. Потому что давно надо было. Потому что только теперь ощущаю себя цельным, завершённым, состоявшимся. — Очень люблю. Навсегда.

Она обнимает меня за пояс, утыкается в грудь и ревёт.

Глупышка.

Сердце рвёт мне своими слезами.

— Сахарок, — выдыхаю в рыжую копну, — надо идти.

Она вскидывает голову, кивает, смешно, кулачками вытирает слёзы. Полна решимости, готова к действиям.

Обожаемая. Сладкая. Единственная девочка.

Сжимаю ладошку, и мы устремляемся прочь из этой проклятой комнаты, из этого места.

Когда проходим мимо мастера, он пытается схватить Нику за ногу. Очухался, недобиток. Но прежде, чем я успеваю сориентироваться — Ника заряжает ему каблуком. Великий мститель заходится в вое, а мы вскакиваем в коридор.

— Ты страшная женщина! — говорю, а самого распирает от гордости и восхищения.

Моя. Лучшая на земле.

Никуша кровожадно усмехается:

— Вот знай и бойся.

— Не могу, — расплываюсь в маньяческой ухмылке, — грозные рыжие боевые котята — мой фетиш.

Навстречу нам, из-за поворота, выскакивают Темников и Драгин.

Сева машет в сторону:

— Идите туда, там чисто.

Ну, ещё бы — там, где прошли эти двое, грязно быть не может.

— А вы?

— А мы — цветочки собирать, — многозначительно улыбается Драгин и подмигивает Нике. Моя девочка мучительно краснеет и прячет глаза.