Одолев три четверти пути по другой стороне озера, Брайан и его молодой двойник выбежали из плотной рощицы, где едва ли имелась тропа, на ровную прогалину, где целый ряд крупных камней образовывал пласт, тянущийся вверх от озера. Грудь Брайана ныла от стремительного бега сквозь рощицу, а его руки и лицо были покрыты легкими царапинами. Он чуял запах сосновой смолы, а его череп чесался от навязчивых мыслей о ползающих там насекомых.

— Проклятье, — прошептал Брайан, останавливаясь на прогалине. Поставив одну ногу на ближайший камень, он стал делать глубокие вдохи и неспешные выдохи.

Краткий, неловкий смешок заставил Брайана резко поднять глаза, и в свете звезд и луны он уставился на собственное лицо… на то самое лицо, которое десять с лишним лет тому назад он видел в зеркале. Молодой Брайан над ним посмеивался.

— Что смешного?

Парнишка тоже тяжело дышал, но все же не так тяжело, не так жадно втягивал в себя воздух.

— Я просто подумал о том, что, когда я повзрослею, мне придется проводить больше времени в гимнастическом зале. На вид ты в хорошей форме, но… — Тут он умолк и лишь развел руками.

Брайан попытался пригвоздить сопляка к месту испепеляющим взором, но надолго его не хватило. Очень скоро он тоже смеялся.

— Скажи мне еще какую-нибудь гадость, и можешь никогда не повзрослеть.

— Если бы мы еще чуть-чуть пробежали, я бы как пить дать дожил бы только до твоего возраста, — с лукавой ухмылкой огрызнулся парнишка.

Внезапно над озером разнесся дикий вой абсолютного отчаяния, отражаясь от деревьев и даже вызывая какое-то шуршание в ветвях. Брайан взглянул на своего молодого двойника, обладая полным знанием обо всех проступках, которые он к этому возрасту совершил, обо всех тех грехах, которые тогда тяготили его совесть. Но стоило ему только увидеть в этих глазах вспышку панического страха и острого сочувствия, как он ощутил, что тяжесть упала с его груди.