При слове «штаны» все «галлы» сбросили эту деталь костюма, и народ покатился со смеху. Цезарь в дальнем конце атриума тоже расхохотался, швырнул им пурпурное одеяние и крикнул, тоже в рифму:

– Надевайте тоги – прикройте ноги!

– Итак, это его не смутило, – заметил Лепид. – Интересно. Цезарь совершенно непредсказуем. Катон выводил его из себя, а такие издевки смешат. – Он огляделся по сторонам. – И меня удивляет то, что нет стихов о libertini.

Догадавшись по моему виду, что я не поняла, Лепид пояснил:

– О вольноотпущенниках. Цезарь провел закон, по которому их сыновья могут становиться сенаторами. Складывается впечатление, что он обращается напрямую к народу, поверх голов знати. Простолюдины и его легионеры – вот где сила Цезаря. Он уже имеет поддержку воинов, а теперь вознамерился запрячь в свою колесницу и чернь. Опасная игра.

Между тем шум, духота и толчея начали меня утомлять. Мне следовало подойти к Цезарю и приветствовать его, но меня удерживал вид стоявшей с ним рядом Кальпурнии. Я поймала себя на том, что вглядываюсь в них обоих из-под забрала моего шлема. Как он говорит с ней? Взяла она его за руку сама или он сделал это первым? Почему они до сих пор не развелись?

Лепид наклонился и прошептал мне на ухо:

– Ходят слухи, что в сенат будет внесено предложение разрешить Цезарю иметь больше одной жены.

– Что?

Насколько мне известно, такого никогда не бывало ни у греков, ни у римлян. У мужчин имелись легальные наложницы, да, но несколько жен – нет.

– Я слышал об этом из достоверных источников, – сказал Лепид. – Это позволило бы Цезарю произвести на свет законного наследника, поскольку Кальпурния бесплодна. Сенат сделал наследственными такие почетные титулы Цезаря, как титул императора и великого понтифика, однако из-за отсутствия наследника это остается пустой декларацией.

– Тогда пускай разведется с Кальпурнией! – сказала я. – Ведь в Риме все со всеми разводятся.

Недавно до меня дошел слух, что брак Цицерона с юной Публилией тоже закончился разводом. И это никого не удивило.

– Похоже, что он… – Лепид помедлил. – Он не хочет.

Да. Очевидно, в этом все дело. Иначе бы он развелся. Но я ни за что не согласилась бы стать его второй женой, пока есть первая. Я хочу быть первой, единственной, настоящей женой – или никакой.

– А чья идея про жену?

Если Цезарь думал, что я соглашусь на подобное – значит он меня совсем не знает. Или же он действительно вообразил, что вознесся не только выше законов, но и выше любых нравственных норм.

– Не могу представить, чтобы она возникла у кого-то другого, кроме самого Цезаря, – ответил Лепид. – Никто не решился бы предложить такое без его ведома.

Какое оскорбление! Неожиданно в моем сердце вспыхнула ненависть к нему – к этому самодовольному типу. На его руке повисла Кальпурния, а он надменно озирал гостей, в том числе и тех, кого великодушно помиловал, не спросив согласия.

– Идем, Хармиона! – сказала я. – Птолемей! Я, пожалуй, предпочту гостеприимство Цицерона. Да, лучше Цицерон!