– Тогда я буду Хармионой! – Я крепко сжала ее руку. – А она будет мною. И ты, Птолемей, выбери себе роль.

Он вздохнул:

– Я, пожалуй, стану Сократом.

Октавиан скорчил гримасу.

– О, только не Сократом! Ты ведь не хочешь принять ядовитый настой болиголова, не так ли?

– Ну, ладно. Тогда Платоном.

– Какие у тебя правильные желания, – сказал Октавиан. – А я хочу быть Ахиллом!

– Разве тебя обуревает гнев? – спросила я его.

Мне казалось странным, что уравновешенный и рассудительный Октавиан видит себя в роли яростного Ахилла.

– Нет. Но мне интересно, каково быть величайшим воином в мире.

– Почему ты здесь? – спросила я, поскольку при виде его не сразу поверила глазам. – Цезарь говорил, что ты отправишься с ним на войну.

– Я подхватил лихорадку, – ответил Октавиан с виноватым видом. – Я не мог отбыть вместе с Цезарем, но, конечно, присоединюсь к нему позднее, как только поправлюсь.

В подтверждение своих слов он хрипло закашлялся.

– Ты получал от него известия? – спросила я.

Мне очень не хотелось задавать этот вопрос, тем самым признавая, что я от Цезаря известий не имею.

– Да, – гордо сказал Октавиан. – Он благополучно добрался до Испании. Все хорошо.

Прошел месяц, а я знаю о нем лишь одно: что он прибыл на место. Между тем он наверняка уже вступил в бой с противником. Может быть, сейчас, когда мы стоим здесь в неведении, в Испании разворачивается кровопролитная битва.

– Благодарение богам! – воскликнула я, а потом спросила: – И каково положение дел? Что он выяснил?

Вокруг нас бурлила веселящаяся толпа. Многие шатались во хмелю, слышались невнятные восклицания.

Октавиан придвинулся поближе ко мне.