Ещё через час танки Котовского, так и не встретив немецких частей, выходят к окраине деревеньки Малеме. Солнце уже поднялось над горизонтом, но стоит совсем низко, возможно, именно это помешало расположившимся на отдых егерям опознать идущие с востока машины. Когда сбросившие пехотный десант танки ворвались на улицы села и открыли огонь из пулемётов, некоторые немцы выпрыгивали из домов и сараев в одном белье. Но в руках у всех было оружие, даже у тех, кто не успел обуться или натянуть штаны. Танки прошли сквозь селение, оставляя за собой трупы немцев и разбегающихся кур, а вот пехота застряла, выжившие гитлеровцы связали их боем. Ни ждать, ни тем более разворачиваться, чтобы поддержать свой десант, Котовский не стал — до аэродрома ещё несколько километров, над головами выстраивают круг для захода на посадку транспортные трёхмоторники.

— Увеличить скорость!

Над морем и к востоку от заходящих на посадку «Юнкерсов» сцепились в воздушном бою новейшие итальянские «Фольгоре» и разномастные истребители с белыми и красными звёздами на фюзеляжах. Драка идёт над самой землёй, пилоты сбитых машин просто не успевают выпрыгнуть. Алексей ничего этого не видит — весь мир ему заслонили широкие крылья с крестами. Танки развернулись в линию машин, за ними в промежутках спешат маленькие итальянские танкетки. Первый немец уже готовится коснуться земли толстыми шинами неубирающегося шасси, когда выкрик наводчика : «Короткая!» заставляет механика остановить машину. Выстрел, разрыв на киле самолёта — и ничего, тяжёлая машина плюхается на полосу аэродрома и скрывается из виду в поднятой винтами и колёсами пыли.

— Вперёд, не останавливаться!

Под гусеницами уже трава аэродрома. «Кажется, успели! Только бы у немцев не было пушек, только бы пушек не было!»

Кто-то, к кому обращается со своей просьбой-требованием Алексей или не слышит, или не может ничего сделать. С холма, возвышающегося над дальним концом аэродрома, открывает огонь трофейная английская зенитка. Уже третий снаряд немцы всаживают в один из танков второго взвода. Тринадцатикилограммовый снаряд ломает итальянскую броню, как гнилую фанеру. Удар, взрыв и рёв пламени над изуродованными обломками. Это смерть — для того, чтобы эффективно обстрелять позицию пушки нужно проехать по совершенно ровному полю около километра, а немцы на короткой дистанции перестанут мазать совсем. На этом поле останется большая часть его танков. Люди сгорят внутри, а те, кто сумеет выбраться, будут расстреляны немецкой пехотой.

Очередной транспортник насилует моторы, на взлётном режиме уходит вверх, чтобы не угробиться об усеявшие поле аэродрома танки. Алексей включает рацию на передачу:

— Рассредоточиться по полю и давить пехоту!

Когда-то он слышал о подобном — перед смертью прыгнуть в колодец, чтобы отравить врагу воду. Пока танки, целые или в виде обломков, стоят на посадочной полосе, подкреплений фашистам не видать.

Разлетается обломками ещё один танк — маленький «Гочкис» из приданной роты.

Над аэродромом, пробившись сквозь месиво «собачьих свалок» к кружащим над Малеме транспортникам прорывается несколько морских тяжёлых истребителей. Угловатые немецкие машины шарахаются в стороны, но увернуться удаётся не всем, в воздухе повисают дымные следы снарядов авиационных пушек и пулемётные трассы. Один Ю-52 падает сразу, ещё два, теряя высоту, уходят на вынужденную. Пожар добирается до баков одного из них раньше, чем пилот успевает посадить машину, и самолёт над самой землёй превращается в красно-чёрную мешанину огня и дыма, которая, разбрасывая в стороны обломки, болидом рушится на землю. Второй подбитый «Юнкерс» садится, но на середине пробежки стойкой шасси врезается в маневрирующую танкетку — обломки самолёта полностью накрывают маленькую машину, через минуту над кучей дюраля поднимаются языки пламени, из-под обломков слышны крики сгорающих заживо людей.

Усталые немецкие солдаты, которые всю ночь приводили аэродром в порядок, разбегаются, пытаясь укрыться за любыми неровностями. Пулемётные очереди настигают фигуры в мешковатых комбинезонах, но и танкисты несут потери — выстрелы из противотанковых ружей пробивают даже усиленную броню танкеток. Очередной снаряд зенитки срывает башню с одного из двадцатьшестых.

Алексей скрипит зубами и матерится, но заставляет себя наблюдать этот расстрел, ожидая, когда наводчик поймает в прицел его машину. Много времени на это не понадобится, минута-две, максимум, но пушка внезапно замолкает. На гребне высоты 107, неумело падая и перебегая, кучками и кривыми цепочками суетятся сотни греков в гражданской одежде. Вокруг трижды клятой зенитки вперемешку с пустыми снарядными ящиками валяются разбросанные взрывами гранат тела немецких артиллеристов. В бой за аэродром вмешались ополченцы из ближайших сёл и городков.

Котовский оттягивает танки к такому неожиданному подкреплению. Бой за аэродром постепенно превращается в методичное уничтожение немецкого гарнизона. На аэродром, дороги и песчаную полосу пляжа продолжают садиться десятки «Юнкерсов» и «Капрони», но это уже ничего не меняет. В большинстве случаев немцы не успевают выбраться из разбитых при посадке машин, ополченцев много, патронов у них достаточно, и стреляют они на удивление хорошо.

***

В экипаже «четвёрки», которая уже час сдерживает продвижение союзников на северо-восточной окраине Хании, наверняка собраны лучшие танковые асы Вермахта — эта сволочь постоянно меняет позиции и так ловко укрывается за каменными заборами, развалинами домов, что попасть в него до сих пор удалось только два раза, и только в лобовую броню башни. Немец попал три раза – «Рено» и БТ уже догорают, ещё один советский танк из-под огня вышел, но починят его или нет, Фунтиков сказать не может.

Когда фрицев припекает, они уводят танк на обратный склон холма, меняют позицию и тут же появляются снова — там, где их в это время никто не ждёт.

— Товарищ майор, кривое дерево, влево на два пальца, над забором верх башни торчит, - Баданов, как всегда вертится рядом со своим командиром.