– Впечатляет, – сказала Реа и осторожно провела пальцем по бумаге.

Михали пристально посмотрел на девушку, и в ее голове пронеслась мысль, не было ли это некоей проверкой.

– Полагаю, тебя сильно оскорбляют картины, – сказал он.

Реа и не подумала заглатывать приманку.

– Вовсе нет. Скорее, вызывают интерес. Как тебе известно, мой отец ярый противник религии, но в этом вопросе мы дилетанты.

Михали приподнял брови.

– Вот как? Вы ничего не слышали о группах инакомыслящих на севере?

– Если они кого-то и волнуют, то лишь Лексоса, – выпалила Реа. Конечно, не стоило демонстрировать Михали, насколько Васа безразличен к делам Ксигоры. Поэтому она спешно добавила, надеясь, что юноша не осознает веса первой фразы: – Кстати, не забывай, что ни я, ни ты не выбирали своих отцов, – она снова взглянула на наброски. – У святых были отцы? Они передавали титул по крови?

– Ты не знала?

Михали подошел к ней и указал на зарисовку часовни.

– Говорят, они бродили по сельским окрестностям, пока не находили место, тянувшее их к себе. Святыню.

Реа прежде не слышала этого слова. Вряд ли оно из современного тизакского. Нет, совершенно точно – нет.

– Они забирали силы земли и жили бы вечно, если бы не встретились с клинком первого стратагиози.

Реа сощурилась.

– То есть один человек правил выбранным участком и держал под своей властью жителей? Кого-то мне напоминают твои святые.

– Мои святые, – горячо отозвался Михали, – не захватывали власть мечом и огнем.

– А кем, напомни, был первый стратагиози? Люко Домина – святой – убил сородичей, – сказала Реа, ткнув Михали пальцем в грудь. – Силы перешли от его семьи и к моей, а значит я – из их числа.

– О, какая из тебя святая! Как мы должны почитать тебя, Айя Тиспира, за те дары, в которых раньше не нуждались!

– Я не…

Михали подался вперед, сверкнув глазами, и Реа ощутила укол страха.