Реа поморщилась и промолчала. Она не проронила ни слова, пока они продолжали идти по оживленному променаду. Но и ей тоже нельзя медлить: надо выведать все необходимое, пока Михали еще жив. Наверное, заигрывания Тиспиры помогут вытянуть из юноши информацию, заручиться его доверием? Впрочем, во время приема избранников в Стратафоме Реа почти все время носила маску Тиспиры, и таковой явно Михали не нравилась.

– Чем именно занимается твой отец? – спросила она.

– О, знаешь, решает споры, распределяет казну, подводит итоги урожая. В общем, делает то, чего обычно ожидают от предводителя народа, – голос звучал напряженно, но Михали изобразил на лице фальшивую улыбку.

– Неужели это правда настолько плохо – жить под властью стратагиози? – уточнила она.

Лексос не просил ее разведывать ничего подобного, но ей стало интересно.

Михали покосился на Рею.

– То есть без свободы, под властью тех, кто ради тебя и пальцем о палец не ударит? Безусловно.

Реа взяла Михали за рукав добротно сшитого пальто.

– Странно такое слышать от сына наместника, который немало выигрывает от ненавистной для него системы, – заметила она, не обращая внимания на то, как он резко втянул носом воздух.

– Поверь мне, я прекрасно осознаю свои привилегии, – ответил Михали, стиснув челюсти с такой силой, что забугрились желваки.

Реа кивнула. Пожалуй, разговор вполне можно считать подтверждением того, что Михали связан со Схорицей.

Магазинчик с угрем располагался дальше от озера, на площади, а не на рынке, где рыбаки разделывали улов. На берегу собралась целая толпа желающих полюбоваться закатом, поэтому Михали предложил срезать путь через город.

Снег смягчал очертания домов, на дверях красовались венки из последних зеленых листьев. Переулки вели во внутренние дворики, соединявшие несколько зданий, и все казалось маленьким по сравнению со Стратафомой и широкими, открытыми аллеями Рокеры. Но Реа не чувствовала замкнутости или тесноты, наоборот, – здесь ей дышалось легко. Над головой раскинулось синее небо, дул сильный ветер, в воздухе витал аромат специй. Девушка остановилась и подняла взгляд к заходящему солнцу, ощущая холодное покалывание снежинок, падавших на щеки.

Михали прокашлялся и вскинул брови.

– Что? – спросила Реа.

– Ничего.

– Нет уж, говори.

– Странно, как ты еще можешь радоваться мелочам после сотни прожитых лет.

– По-моему, невежливо указывать женщине на ее возраст, – парировала Реа.

– Полагаю, концепция возраста тебя не касается, – возразил Михали, склонив голову набок. – Ты выглядишь не старше двадцати.