Они лежали у стен, сдвинутые вместе, как детали мозаики, в проемах глазниц и рта набилась земля. Реа вскрикнула и застыла, чувствуя, как отчаянно колотится сердце.

Трупы полагалось сжигать во всех странах стратагиози, но это была часть сохраненной церкви, а во времена святых мертвых хоронили, возвращая их земле, из которой некогда живые брали силы.

Таким же образом закопали и ее мать.

Рее стало не по себе от черепов, выложенных у стен и вдоль прохода. Они напоминали гигантское украшение, созданное умелым мастером. За все годы Тиспире не приходилось видеть ничего подобного.

Пожалуй, одно слово идеально характеризовало место, куда она попала. Реа плохо помнила, от кого его услышала. Очевидно, от мамы. Все смутные знания, которые всплывали в голове, обычно исходили именно от матери.

Вот и сейчас слово прозвенело в сознании, будто колокол. Катакомбы.

Потрясение сменилось чувством абсурда, и Реа подавила смешок. Она прошла по коридору, приблизилась к низкому дверному проему и ступила в просторную комнату. В альковах лежали гладкие камни, можно было запросто вообразить, как на них покоились тела усопших, а напротив замерли скорбящие со свечами и молитвенниками. По крайней мере, такая картина была бы вполне логичной. Никто не рассказывал Рее, как отпевали людей во времена святых.

На камнях стояли ящики, и часть из них – открытые. Реа заглянула внутрь и увидела припасы: мешки пшеницы, цельного зерна. Некоторые ящики оказались до краев набиты фруктами и стеклянными бутылками вроде тех, в которых продавали горячий сидр на променаде. В углу валялся соломенный тюфяк, прикрытый драным и мятым покрывалом. Вероятно, здесь недавно кто-то спал. Больше в помещении ничего не было, и Реа ощутила сильную досаду.

Неужели расследование завершено? Она ожидала иного. Больше секретов, больше людей. Что она скажет Лексосу? Штаб сепаратистов сводится к жалкой комнате и руинам старой церкви? И ради этого она навлекла на себя гнев Васы?

Вдруг Реа заметила дверцу, которая вела в другой извилистый коридор. Она шагнула к ней с твердым намерением раздобыть по-настоящему ценные сведения.

– Я бы не советовал, – сказал кто-то у девушки за спиной, хрипло и с мрачной усмешкой. Михали!

Реа обернулась. Михали стоял в дверном проеме – в длинном пальто поверх ночной рубашки.

– Мы пока не прибрались, – добавил он, а Реа даже не успела и рта открыть. – Нарвешься на паутину. И как знать, на что еще.

– Михали, – сказала она, и голос позорно дрогнул от волнения. Реа попадала и в более опасные ситуации, хотя сейчас не могла припомнить ни одну. – Как ты здесь очутился? Я же забрала лодку.

– Думала, у нас нет второй? – спросил Михали и переступил через порог. Юноша взял яблоко из ближайшего ящика и надкусил. Громкий хруст разнесся эхом по подвалу.

– Я не…

– Семья наместника оказалась в ловушке на острове посреди озера, когда гостья похитила единственную лодку, – драматично проговорил Михали с набитым ртом и покачал головой. – Похоже, тебе мало что известно о мире смертных.

Пожалуй, из ситуации еще можно выкрутиться. Да, Михали застал ее врасплох и, конечно, сообразил, что она взяла монету, но Рее и раньше доводилось сочинять изощренную ложь. Надо лишь снабдить ее милой улыбкой и растерянным выражением лица.

Ничего, Реа выйдет сухой из воды.

– Мне захотелось подышать свежим воздухом, – сказала Реа, небрежно поглаживая кончики волос. – Посмотреть на город без уличных прохожих. Тебе вовсе не обязательно было следовать за мной.