Глава 28
Реа
Реа ожидала б
В дневные часы все было как прежде. Реа и Михали посещали богатые семьи Ксигоры, потягивали каф и угощались цукатами. Они побывали на открытии новой гильдии охотников на пушных зверей, от которой девушке стало не по себе, и прогулялись по зданию, точное назначение которого было ей неизвестно. Михали не задерживал на ней взгляд и почтительно придерживал за талию или локоть, когда они бродили по городу.
Только с наступлением вечера, вдали от глаз матери и отца, хотя Яннис редко возвращался на остров, а проводил время на работе, Михали вел себя так, как в тот день в горах. Улыбка юноши была мягкой, а прикосновения столь легкими и бережными, что Реа едва их ощущала.
Конечно, она была близка с прежними супругами и даже испытывала к ним симпатию, но не чувствовала волнения, когда их ладони опускались ей на бедра, сердце не трепетало, как крылья синей колибри из заводного сада Ницоса, и не возникало желания прижаться к ним даже после того, как все закончилось, и заключить их в объятия.
С Михали все оказалось иначе. Юношу завораживали их схожие метки, он рассказывал, как вырос на острове, смотрел на город на другом берегу и мечтал скорее вырасти, чтобы там побывать, о том, как Эвантия плакала над младенцами, которые один за другим появлялись на свет намного раньше срока и погибали: всякий раз она безутешно прижимала мертвого ребенка к груди, баюкая чувство утраты.
В ответ Реа поведала Михали то, что помнила о своей матери, отбросившей титул Айи Ксиги. Почти все истории достались девушке от Лексоса, но она охотно ими делилась.
Пикник на лугу, мамин смех, малышка Хризанти в ее руках. Детская с потолком небесного цвета. Однажды она упомянула и внезапную смерть матери, тот день, когда они с Лексосом скакали на лошади по сельской дороге, стремясь в неизвестность.
– Мы чего-то испугались, – призналась Реа, и к ней вдруг вернулись забытые воспоминания. – Мы боялись, что и нас постигнет та же судьба.
После они лежали молча, сцепив мизинцы. И еще долго после того, как Михали уснул, Реа не могла сомкнуть глаз, чувствуя пульсацию в висках.
Утро наступало медленно и лениво, но сторона кровати, на которой лежал Михали, была уже холодной. Он всегда просыпался раньше, что, если подумать, вовсе не удивительно. Реа прожила так долго, что ей не жалко было тратить время на сон.
Она прижмурилась и потянулась, наслаждаясь хрустом в затекших мышцах и ощущая полное блаженство, теплое и сладкое, как мед, и такое непривычное.
Разумеется, минуту спустя ее покой был нарушен громким стуком в дверь и пожеланием доброго утра. Эвантия в последнее время не могла определиться, как обращаться к невестке – Реа или Тиспира, – поэтому вообще старалась избегать ее имени.
– Пора вставать! Завтрак готов! – Эвантия постучала еще раз и распахнула дверь. – А ты до сих пор в кровати!
Она подмигнула, и Реа сдержалась, чтобы не вздохнуть.
– Доброе утро, Эвантия. Спасибо, что разбудили.
– Ерунда. Одевайся и беги кушать. У вас с Михали сегодня планы на утро.
Да, конечно. Он упоминал зимний фестиваль Мероксимо, который проводится в первый день после того, как озеро полностью замерзает.
Эвантия стащила с девушки одеяло, и Реа вскочила с кровати, дрожа от холода.