–
Судя по тому, какой наряд Эвантия выбрала для Реи, случай был официальный. Девушка натянула несколько нижних юбок из белой шерсти, чтобы сделать пышнее платье, которое принесла мама Михали.
– Мое старое, – объяснила Эвантия, вешая наряд на спинку кровати. – Думаю, тебе подойдет.
Платье оказалось бордовым, в цвете семьи Михали, хотя, возможно, сейчас это роли не играло. Юбка ниспадала складками, ткань была вышита черными и темно-красными нитями. Фасон в меру простой, но с дополнительными деталями: высоким воротником, скромной лентой на талии и свободными рукавами, которые практически достигали пола, прежде чем сомкнуться на запястьях.
– Спасибо, – сказала Реа, заметив, с какой нежностью Эвантия погладила материю. – Для меня это большая честь.
Реа потратила несколько минут, чтобы переодеться. Сильно мешали объемные рукава, но наконец удалось разобраться в том, как в них продевать руки. В итоге платье оказалось на удивление удобным. Оно создавало воздушный образ, подходивший высокому положению Тиспиры. А благодаря нижним юбкам можно было не переживать, что она замерзнет. И это особенно хорошо, поскольку к наряду не полагалось ни шубки, ни пальто.
Реа терпеливо ждала, пока Эвантия причешет ей волосы и заплетет в косы передние пряди, чтобы заколоть их на затылке. Ксигорцы не носили украшения в зимние месяцы, чтобы металл не примерз к коже, поэтому девушка не ожидала, что мать Михали наденет ей на шею кулон.
– Что это?
– Герб Ласкарисов, – ответила Эвантия.
Реа погладила его пальцем. Кулон висел на толстой золотой цепи и разительно отличался от герба Аргиросов с двумя оливковыми ветвями, обвивающими клинок. Символом Ласкарисов было ночное небо с двумя светилами и созвездием. Реа подумала о Лексосе: ему бы, несомненно, понравилось такое почтение к его трудам.
– Мне известны многие творения брата, но не это созвездие, – заметила Реа.
– Оно вышито не им, – в голосе Эвантии появилась жесткость, и стало ясно, что тема закрыта.
Пожалуй, к подобному кощунству Рее еще предстояло привыкнуть. Ей стало некомфортно, что созвездие было создано чужой рукой, а может, и вовсе не человеком. Она отмахнулась от неприятного чувства и оставила кулон в покое.
Наконец Эвантия сочла Рею готовой для выхода в люди, и они обе направились по коридору в главный зал, где мерцал камин, а завтрак ждал на столе.
Михали лениво отрывал полоски теста от сладкой булочки в глазури, но при виде Реи сразу же вскочил на ноги и расплылся в улыбке.
– Доброе утро, – сказал он. – Какая ты вся… красная.
Реа склонила голову набок.
– Спасибо.
Эвантия подошла к Михали и поправила воротник бордового фрака юноши.
– Обаятельный, как угорь, сынок, – она осуждающе хлопнула его по плечу и шагнула в сторону кухни. – Садитесь. Я принесу каф.