– Госпожа, вас там спрашивают.

Ёнхи резко вскочила, словно сильно испугалась, провела пару раз руками по голове, поправляя волосы, и вышла на улицу. По сравнению с ярко освещенной гостиной там было очень темно. Натянув резиновые тапочки, она очень осторожно пошла к воротам. Когда Ёнхи выглянула в переулок, там никого не оказалось, только в конце переулка, на пересечении с большой дорогой, тускло горел свет в витрине магазина. Постепенно очертания предметов в переулке становились все отчетливее.

В отличие от холодного люминесцентного света в гостиной свет обычной лампы, горевшей в магазине, был теплым и невольно успокаивал. Ёнхи на мгновение почувствовала, что ее охватила какая-то тоска. Кто-то стоял, прислонившись к ограде дома.

Это был Сончжэ. Как только Ёнхи интуитивно поняла, что он был сильно пьян, ее обычное мрачное настроение вмиг превратилось во что-то сладкое и приятное, разлившееся по всему ее телу. Пьяный Сончжэ нравился ей значительно больше, нежели трезвый.

Сончжэ стоял лицом к ограде. Ёнхи подошла к нему и, закусив губы, тихо положила руку ему на плечо, почувствовав, что сделала это с большой теплотой.

– Ты сильно пьян. Почему каждый раз ты не входишь в дом, а зовешь меня на улицу? Чего ты боишься? Это на тебя совсем не похоже.

Сончжэ с трудом повернулся и улыбнулся. Затем сказал довольно четко для пьяного:

– Да, я выпил. Смешно, да? Правда смешно? А, да! Я должен разобраться с тобой в одном вопросе.

– Ничего не выйдет.

Ёнхи тоже состроила улыбку и сцепила пальцы рук.

Сончжэ пошатнулся и чуть не упал, но продолжал говорить:

– Давай уйдем. Сейчас же уйдем из этого дома. Ты как насчет этого?

– Давай. В любом случае нам придется уйти, так что давай оставим его, – тихо ответила Ёнхи.

– Уедем сегодня же ночью. Нет, давай прямо сейчас.

– …

Ёнхи слегка улыбнулась.

– Правда. Я говорю тебе правду, – сказал Сончжэ.

Было непонятно, что он имел в виду под правдой, но Ёнхи подумала, что сказанное им – действительно правда.

Дзын… Дзын… Дзын…

Звук ударов молота о наковальню продолжался. Для Ёнхи, так как она с пьяным Сончжэ стояла на улице, этот звук стал менее раздражающим. Ей даже показалось, что он превратился в мелодию свежего раннего лета.