– Я говорю правду. Конечно, тебе тоже тяжело от этого, да? Так ведь?

Голос Ёнхи стал тихим и расстроенным. Она закрыла глаза.

– Все мы что-то упускаем. Что-то важное и главное. Мы все разъединились. Да? Поэтому нам очень тяжело в душе. Я права?

Ёнхи на секунду открыла глаза. За окном виднелась майская ночь. Она смутилась и опять закрыла глаза.

– Ой, не делай этого! Мне надо спуститься вниз. Надо подождать сестру вместе со всеми. Что будем делать, если мы почувствуем смущение, встретившись завтра утром? Надеюсь, что мы не будем чувствовать неловкость, да? Ой, кажется, это правда, что в такой момент женщины выглядят красивее, чем мужчины.

Ёнхи беспрерывно говорила.

– Он все время меня преследовал. Весь вечер преследовал. Я имею в виду звук железного молота. Мне, одной, было очень страшно. Никто не мог мне помочь.

Почувствовав себя рядом с Сончжэ спокойнее, Ёнхи забылась сном.

Старшая дочь в платье в виде матроски стояла со своими маленькими детьми. От ее белого воротника шел запах моря. Она, держа в руке теннисную ракетку, восторженно закричала: «Я победила! Победила!» Отец спросил: «Как ты победила?» Дочь широко махнула ракеткой и ответила: «Вот так и победила!» Благодаря ей весь дом оживился. Двери в доме громко захлопали. Сонсик точил нож, который блестел на палящем солнце, как и все вокруг. Входная дверь была широко распахнута. Ветер свободно гулял по дому. Деревья во дворе были свежими и блестящими. Запахи земли и деревьев наполнили все пространство. Посреди двора разлеглась собака. Ей не на что было жаловаться, поэтому она не лаяла. Малышка Ёнхи неуверенной походкой подошла к ней и пнула маленькой ножкой в собачий живот. Собака «пренебрежительно» посмотрела на малышку и отошла чуть подальше. Ёнхи засмеялась. Еще раз пнула собаку. Теперь собака раздраженно заскулила и косо посмотрела на ребенка, словно жаловалась на несправедливые пинки. Ёнхи опять засмеялась. Собака тоже с хорошим настроением начала зевать и вилять хвостом. Мне надо пописать. Чонэ, мне хочется писать. Юная домработница молча стояла у двери, оставив ее открытой. От нее пахло кислым абрикосом. Она – девочка невоспитанная. А жена с черными волосами срывала во дворе розы. В области ее талии уже наметился животик. На стуле сидела Ёнхи и громко плакала, словно задыхалась. Казалось, что жена собирается оставить малышку плакать дальше. Старшая дочь в своем матросском платье сказала: «Мама, давай мы тоже посадим сирень!» Жена ответила ей: «Давай! Почему бы нет? Мы можем делать все, что душе угодно». Старая домработница тихо прошла мимо жены по краю двора. Жена, заметив ее, спросила: «Куда ты идешь?» Та немного растерянно что-то пробормотала. Мне надо пописать. Мне нужно пописать. Жена сидела на тутовом дереве. С поля шел свежий запах тутовых деревьев. На западе в небе стояло большое багровое солнце. «Мама, посмотри на солнце!» Однако она никак не отреагировала. «Мама, посмотри на солнце! На то солнце!» Закатное солнце было намного ближе, чем полуденное. Казалось даже, вырасти у солнца руки и ноги, оно большими шагами подойдет сюда. Тень западной горы стремительно придвигалась к нам, словно хотела на нас напасть. Двигаясь, тень поднимала склонившиеся стебли на ячменном поле. Гнездо сорок на высоком дереве гингко блестело. Папа, плакавший в доме, обняв мертвое тело мамы, вышел во двор и снова заплакал. Распушенные волосы мамы были слишком длинными, из-за чего она была не похожа на себя. На крыше человек с черной бородой громко кричал странные слова, которые заполнили пространство вокруг. Плакавший внизу папа посмотрел на него. Отовсюду пришли соседи. Они в траурной одежде по очереди подходили и кланялись. Весь дом был наполнен запахом поминальной еды. Было приятно от того, что гости громко разговаривали, но грустно от того, что мама умерла. Папа все время плакал. Папа, не плачь! Не плачь! Спустя двадцать лет папа в европейском костюме пришел и опять заплакал. Папа, не плачь! Чонэ, я хочу писать. Мне надо пописать…. Я так и знала, что это, конечно, сон.

Ёнхи открыла дверь.

– Брат, ты спишь? – спросила она. – Ведь не спишь еще, да? Вряд ли ты уснул.

Лежа на кровати, Сонсик посмотрел на сестру. Он был без очков, отчего выглядел очень худым. Из-за синеватого света комната казалась унылой и холодной, словно в глубине моря. А из-за ее ширины потолок казался очень высоким, что создавало ощущение еще большей пустоты. Ёнхи присела на край кровати и сказала:

– Брат!

Сонсик просто только взглянул на нее.

– Брат!

Сонсик приоткрыл глаза пошире.

– …Как я выгляжу? – спросила Ёнхи и тут же продолжила: – Я вышла замуж. Сегодня ночью. Только что… В этом нет ничего страшного.

Сонсик искал очки. Избегая его взгляда, Ёнхи подала ему очки. Казалось, что, даже нацепив их, ему было трудно сдержать дрожь.

– Брат, все к этому шло. По-другому быть не могло. Мы все переживаем свои проблемы в одиночестве. Разве не так? Как мы докатились до этого?

Сонсик посмотрел на потолок.