Ёнхи вплотную приблизилась к Сонсику и, схватив его за колени, покачала их.

– Брат, скажи. Ты же улыбнулся, правда?

– …

Сонсик, будто что-то стряхивая с себя, морщась, пытался отойти назад. Чонэ отрешенно смотрела то на Ёнхи, то на мужа.

В этот момент настенные часы начали бить двенадцать часов. Все трое одновременно обратили взгляды в сторону часов. По комнате прошла какая-то волна. Три человека, смотревшие на часы, снова перевели взгляды на старого хозяина дома. Старик, все еще трогавший бородавку на носу, удивленно посмотрел на сына, потом на невестку и на дочь.

Дверь, выходящая в коридор, открылась, и свет из гостиной осветил белую стену коридора. Часы пробили двенадцать часов. Взгляды четверки были направлены к дверному проему. Было тихо. Затем с левой стороны коридора неторопливо появилась домработница. Смущенно улыбаясь, словно извиняясь за беспокойство, она сказала:

– Я сходила в туалет.

В этот момент Ёнхи резко встала и подбежала к отцу. Одной рукой указала на домработницу, а другой, помогая отцу встать, громко закричала:

– Папа, посмотри туда! Приехала сестра! Сестра приехала! Ровно в двенадцать! Теперь и вправду появилась хозяйка нашего дома! Теперь все будет хорошо! Да, папа? Все будет хорошо! Да?

Услышав это, домработница засмеялась.

– Это правда, папа! Там пришла сестра, которую ты так долго ждал.

Взгляд Ёнхи, направленный на домработницу, был полон враждебности. Отец, которого поддерживала Ёнхи, поднял руку и начал махать, то ли желая, чтобы Ёнхи отпустила его, то ли показывая, чтобы старшая дочь поскорее вошла в гостиную. Сонсик и Чонэ встали с дивана и растерянно смотрели на них.

Дзын… Дзын… Дзын…

Казалось, что удары молота о наковальню будут звучать всю ночь.

(1962)