Риона же абсолютно живая, и эта жизнь упругим потоком текла по улицам вместе с солнечным светом, смехом, разговорами на певучем языке и утренней сутолокой.

Они с Лавиани, в отличие от Тэо и Бланки, вошли в город одними из первых, как только распахнулись ворота Казначея. Заплатили мзду и теперь ждали друзей.

– Видишь, – сказала указывающая. – Никто нас не остановил. Даже ничего не заподозрил. Ты зря переживала.

Сойка адресовала спутнице красноречивый взгляд. Он явственно сообщал, что иногда Лавиани сомневается в умственных способностях окружающих ее людей. На данный момент одного конкретного человека.

– Я не переживаю, девочка. Я предугадываю события, способные уронить нас в выгребную яму, и кидаю через нее тоненькую веточку, чтобы хоть как-то удержаться и не утонуть. И даже не буду упоминать, кто на пустом месте вырыл и наполнил эту самую яму. Ой. Кажется, все-таки упомянула. Прости. – В ее голосе не чувствовалось никакого сожаления.

– Прощаю, – с достоинством ответила девушка и сделала скупой глоток прохладного вина. – Я поняла, что Риона тебе не очень приятна. Хотя сперва думала, ты злишься из-за того, что с тебя взяли четверть рен-марки за нож.

– Налог на оружие, – нахмурилась сойка. – Эти ушлые грабители праздных зевак решили ввести налог, как в Лоскутном королевстве, на все, что им кажется оружием. Да, я злюсь, что отдала столько за право пронести нож.

– Ты утверждала, что это инструмент.

– Ну, так я и не соврала. Инструмент. У плотника же есть молоток, чего с него не просят мзду? Или у портного с иголок? Скажешь, молотком никого нельзя прикончить или иголками? Но прицепились к ножу.

– Хорошо, что его не отобрали. Во многих городках Летоса чужестранцам вообще запрещено ношение клинков. Потому что, не зная наших правил, они обычно начинают размахивать ими ближе к вечеру или к ночи, и тогда…

Шерон не продолжала. Понятно, что «тогда». Появлялись заблудившиеся.

– Отобрали, – кашлянула Лавиани. – Хотела бы я посмотреть на это.

Они обе старательно обходили острые углы касательно клинка сойки. По поводу ножа состоялся лишь один разговор, а после бывшая убийца Ночного Клана показала, что ей не интересна подобная тема и, более того, вызывает у нее жуткое раздражение да портит настроение до конца дня.

В тот раз, услышав от Шерон о статуях Шестерых, которые она вместе с Бланкой нашла в Аркусе, сойка лишь пожала плечами.

– Вполне вероятно, что так и есть.

Тэо, жонглировавший тремя небольшими, но достаточно тяжелыми бревнышками, сбился с темпа и не стал ловить то, что находилось в воздухе. Сделав три оборота, они с глухим ударом упали ему под ноги.

– Ты ли это? – спросил акробат. – Сразу соглашаешься? Обычно от тебя на подобные предположения можно услышать лишь «нет» и «что за чушь».

Лавиани зыркнула на него с видом лисы, у которой отбирают петуха, украденного из курятника.

– Начнем с того, что подобных предположений никогда не было. А насчет моего согласия… Это старая вещь, ты сам когда-то говорил. И почему бы ножу не быть собственностью Милта или Миерона? У нашей госпожи скелетов и повелительницы покойников на запястье браслет Мерк. Чем я хуже? Тоже имею право, знаешь ли, владеть чем-то подобным, ибо гадость всегда притягивает иную гадость. Но есть вероятность, что девочка все же ошиблась.

Шерон покачала головой, слыша слова сойки: