Тогда, гуляя с братом по районам, утопающим в цветущей сирени, она дала себе слово, что когда-нибудь купит здесь дом. Возможно, даже рядом с Пьяными Садами или, чем Шестеро не шутят, в кварталах Тиона или Арилы. Ринстер, услышав о ее мечте, рассмеялся, а затем внезапно сказал:

– Почему бы и нет? Многие грезят и о больших глупостях. Твоя хотя бы реальна.

– Глупостях? – возмутилась она и больно стукнула брата кулаком под ребра.

– Ну, не обижайся, – повинился он. – Ты просто очарована городом и видишь лишь яркую картинку. Приятную твоим глазам и твоему сердцу. Но у каждого города есть две стороны: та, что ты видишь, и та… что темна, но не менее реальна. Где-то ее меньше, где-то больше. Риона, конечно, не Пубир, но она чужда для нас, родившихся на севере. Здесь другой климат, другие законы, правила и люди. Южане… я вижу, как ты на них смотришь.

– Они высокие и зеленоглазые.

– Они южане, дорогая сестра. Вспыльчивы, болтливы, любознательны и порой очень жестки и жестоки. А еще они редко пускают к себе чужаков. Останься ты здесь, станешь несчастной.

– Редко пускают чужаков? – спросила Бланка. – Но разве это порок треттинцев? Уверена, в каждом герцогстве так относятся…

– Ты не сможешь жить в Рионе. Просто поверь мне, – мягко сказал ей брат. – Этот город съест такую, как ты. Пока Бланка Эрбет не готова к подобному.

Она не желала верить и все равно любила южную жемчужину, а разноцветные башни, чьи шпили пронзали небо, снились ей многие годы, даже когда Риона стала далека и недоступна. Даже когда она ослепла и, сидя на коврике в своей душной комнате в Эльвате, беззвучно плакала об утраченном, во снах она видела закатное небо и амарантовые, лазоревые, розовые и изумрудные башни города своей мечты, в который, как считала, больше никогда не попадет.

И… вот, она снова здесь, спустя столько лет. Но въезжает через ворота Мутных вод не в богатой карете, а на осле, без седла, напрягаясь и стараясь удержать равновесие, чтобы не соскользнуть со спины животного, которое вел под уздцы Тэо.

Эти ворота посоветовала Лавиани. Они находились в северо-западной стороне города, в Пряничном бастионе, и были довольно многолюдными из-за тракта, ведущего через плодородные равнины в Вьено. С тем потоком, втекающим и вытекающим из города, было куда больше шансов, что стража не обратит на них внимания.

Сойка все дни после инцидента со свиньей пребывала в мрачном, даже, можно сказать, параноидальном настроении, не упуская возможности напомнить о совершенной глупости и грядущих последствиях. Она заставила их отказаться от приметных лошадей при первой возможности, разделила, чтобы четверка путников не так бросалась в глаза местным, затем повела в Риону не напрямик, а дорогами мимо фермерских хозяйств, виноградников, мельниц и полей, где только-только распускались маки.

Решила, что их будут ловить, а значит, тракт – неподходящее для них место. Что южные ворота, ближайшие к морю, называемые Солеными, – худший из всех возможных вариантов, чтобы въехать в столицу Треттини. И вообще. Не надо торопиться и лучше выждать несколько дней, пока их будут искать особенно рьяно.

Никто не спорил. Когда сойка источала яд через каждое слово, проще было сделать так, как она хочет. К тому же Бланка считала, что в действиях Лавиани есть смысл. Они уже дважды слышали о страшном чудовище Шарон из Приграничного, отвратительной лысой старой карге, за которой идет армия сосущих кровь скелетов. И тзамас появилась на беду мира, чтобы победить Шестерых и отдать власть Вэйрэну да проклятому щенку Эрего да Монтагу.

В последний раз эту историю рассказал пустивший их на ночлег фермер, державший большую пасеку в дне пути от столицы. Рассказывал он это с совершенно серьезным видом, единственной, кто согласился слушать – Шерон. Лавиани же на следующий день равнодушно сказала:

– Слухи. Изменчивы, как погода на моей родине. Стоит произойти мало-мальски значимому событию, и уже через неделю оно превратится в подобную чушь. Странно, что эта Шарон не плевалась огнем, как следует делать всякому приличному некроманту в каждой первой деревенской истории. Но вы не радуйтесь. Истина в слухах никогда не теряется. Те, кто охотится за ней, люди герцога например, прекрасно знают, как просеивать правду в большой лжи. Я это к тому, что нужные ребятки будут искать не старую развалину с бородавкой на носу, а невысокую женщину, северянку, со светлыми глазами, половина головы у которой седая.

Бланка подумала о том, что она тоже приложила руку к изменению Шерон. Когда использовала статуэтку и перекинула силу с искари некроманту. Подобное решение в тот миг показалось ей логичным. Она увидела, как это можно сделать, и даже не стала мешкать. Получилось легко и просто. Мрачные темные нити оказались послушны для нее и статуэтки, ставшей с Бланкой чуть ли не единым целым.

Позже, размышляя о произошедшем и обсуждая это с остальными, госпожа Эрбет пришла к выводу, что проделанное было для нее столь же естественным, как плавание.

– Неудачный пример, – сказала Шерон. – Плавать учат и учатся, иначе уйдешь на дно. Тебя же никто не учил.

– Меня учили вязать, шить, вышивать и ткать. Все те же принципы, – возразила Бланка и повела рукой. – Вы просто не видите их. Нити. Я касаюсь их пальцами и могу менять, сшивать и…