– Это меня пугает, девочка. Все твои способности.
– И меня, – серьезно ответила Шерон. – Но с Эльвата все очень изменилось. Я стала их лучше понимать. Наши связи сильнее. Каждый, кто умер, теперь может говорить со мной, стоит лишь захотеть услышать.
– А ты хочешь? – спросил Тэо.
Указывающая едва заметно покачала головой:
– Большую часть суток я заставляю себя оставаться глухой. Иначе слишком быстро начинаешь теряться в чужих голосах, желаниях и ненависти.
Она встала, откладывая книгу:
– Пойду погуляю.
– Куда это? – насторожилась Лавиани.
– Надоело торчать взаперти. Тэо хочет попробовать починить лютню Велины, схожу с ним.
– Нет-нет. Слишком мало времени прошло.
– Мы пять дней здесь торчим.
– Вот и я о том же. Всего пять дней. Чем тебя не устраивает этот чудесный сад, рыба полосатая? Мы одни в большом доме. Пока никаких слуг. Наслаждайся, читай, спи сколько хочешь. Акробат и сам сходит. Он-то город прекрасно знает. Так?
Пружина переглянулся с Шерон, и та, обреченно вздохнув, вновь взялась за книгу.
– Так, – согласился Пружина.
Однажды Тэо бежал из этого города. Бежал со всей поспешностью человека, обладавшего хорошим воображением и не отличавшегося наивной доверчивостью к сильным мира сего. Потому что с такими людьми никогда не угадаешь.
Ты вроде бы ничего не сделал, но нанес смертельное оскорбление. Или…
Не нанес.
Поди догадайся и разберись. Скорее всего, «нет», но если «да», то костей не соберешь. При возможности тебя найдут и накажут за мельчайший проступок. В назидание остальным или же просто ради собственного удовольствия. Как это случилось при встрече с братом Бланки, хотя он, по сути, не шел ни в какое сравнение с тем, кому досадил Тэо в Рионе.
Все-таки не каждый день отказывают герцогу.
Но именно это Пружина сделал в пору своей молодости, после триумфального выступления на цирковом фестивале перед глазами его светлости.