- В тридцать восьмом это было, осенью, - начал директор торга. – Как-то в приёмные часы зашёл ко мне в кабинет молодой человек в клетчатой кепочке, приятной наружности, точно артист из кинематографа, девушкам такие очень нравятся, годков тридцать или около того. Показался мне немного странноватым, будто весь на шарнирах.

- Простите, как это? - спросил Иван.

- А как бы вам объяснить… через чур подвижный что ли. Постучал, бесшумно просочился за порог встал у двери. Весь вроде как подёргивается маленько так, переступает ботиночками на месте, будто чечётку намерен отбить, руки место не знают - то в карман ныряют, то мнут сладку пиджачка, а лицо напротив, вот прям каменный - ни одной эмоции. Когда я поинтересовался целью его визита он легонько оттопырил полу пиджака, показал мне рукоятку финского ножа, торчащую из-за пояса, думаю для того, чтобы я шума не поднимал, а потом уже выложил зачем пожаловал.

- Что же ему от вас понадобилось?

- То, что нужно любым антисоциальным элементом - лёгкие деньги.

- Это понятно, - Старцев поднял взгляд от блокнота. - Меня интересует механизм, способ. Ведь выручка универсального магазина не хранилось у вас в кабинете?

- Нет конечно, бандит хорошо об этом знал. Неприятным, скрипучим голосом он продиктовал мой адрес, назвал номер школы и классы в которых учились мои сыновья. Не обошёл стороной и фабрику, где трудилась моя супруга. Он знал о моей семье абсолютно всё и произносил фразы таким зловещим тоном, что я ни на секунду не усомнился в том, что этот мерзавец способен на все.

Карандаш Старцева замер над листком блокнота, Егоров тоже впервые услышал подробности давнего дела и невольно покачал головой:

- Как же вы поступили Николай Николаевич?

- Не знаю к счастью или сожалению, но я не имел опыта борьбы с бандитствующими элементами, поэтому последовал первой, пришедший в голову, идеи - согласился на его условия. Когда он испарился, сразу позвонил знакомому сотруднику уголовного розыска.

- Бандит предупредил, чтобы вы не сообщали о нем и о вашем разговоре в органы? - поинтересовался Иван.

- Конечно, конечно, он ещё раз показал мне рукоятку финки и прошептал: «не вздумай проболтаться, иначе хуже будет». Но разве я мог взять из кассы государственные деньги и отдать их преступнику.

Сыщики общались с директором торгов всего несколько минут, но уже поняли, что этот человек не способен ни присвоить чужого, ни воспользоваться служебным положением в личных целях. Дубинин был среднего роста, худощав и щупл. К своим сорока пяти годам он почти лишился волос, лишь по бокам и на затылке оставалось редкая седая растительность, интеллигентное лицо, умный выразительный взгляд, на носу проблескивало пенсне, справа, над верхней губой темнела родинка средних размеров. Как ни странно, но одет Николай Николаевич был в довольно просто - чёрный костюм наподобие тех, что висели в свободной продаже, не твидовый, не из английской шерсти, а обычный тонкосуконный, под пиджаком простенькое светлая сорочка и тёмный в серую крапинку галстук из ближайшей Московской галантереи. При общении с ним сразу становилось очевидным его открытость, искренность, честность, даже какая-то детская наивность, обмануть которую способен лишь низкий человек.

Старцев кашлянул в кулак и спросил:

- И как же развивались события дальше?

- Я попросил помощи у знакомца из угрозыска и он тут же примчался. Я всё ему рассказал подробно, описал внешность бандита.

- А он?

- Он живо заинтересовался этим делом, так как узнал по моему описанию очень опасного преступника, кажется его кличка была… - Дубинин задумался, Старцев с Егоровым ждали не спешили подсказывать, – Хирург! - объявил Дубинин. – Точно, Хирург!

Иван кивнул, полистал свой блокнот, нашёл какую-то запись, прочитал её и осторожно поинтересовался:

- А знакомец из угрозыска случайно не ваш тёзка?