- Опаздываем? - спросил Егоров.
- Есть ещё в запасе минут двадцать, - ответил Иван, тоже достал из пачки папироску, чиркнул спичкой, затянулся.
Разговор сыщиков касался самых краеугольных тем, так или иначе вплетавшихся в жизнь любого советского человека. Одной из них была социальная несправедливость - главный ингредиент всех народных волнений и революций.
- Почему одни проливают кровь на фронте или за грошовую зарплату по двенадцать часов к ряду, стоят у станков, а другие ведут в тылу сытую и вольготную жизнь? - возмущались простые граждане. - Почему всякие дельты и новоявленные начальники, не жалея глоток кричат нам о воздержанности, а сами не имеют ни малейшего представления о том, что такое нужда?
Несправедливости вокруг хватало, однако открыто говорить они решались далеко не все.
Последние лимузин прокатился по перекрёстку и скрылся из виду, полосатый жезл в руке регулировщика описал в воздухе дугу и застыл горизонтально, дозволяя пешеходам перейти широкую улицу. Старцев с Егоровым двинулись дальше.
Когда толпа вокруг рассосалась, МУРовцы продолжили прерванный разговор.
- Я хорошо помню реакцию рядовых граждан на эти магазины, - проговорил Иван. – Яркие, ломящиеся от товаров витрины, непомерные ценники. Продавцы и завмаги весьма довольны такой жизнью, работяги ходили в такие заведения как на экскурсии. Конечно же всё это вызывало у них не просто недовольство, а самую настоящую ярость.
Василий согласно кивнул и сказал:
- Все правильно. Во-первых - магазины особторга демонстрировали расслоение социалистического общества. Во-вторых - они не оправдывали и не окупали себя. В-третьих- когда их директора получили право делать уценку залежавшихся товаров к ним повалили спекулянты, зарабатывающие на разнице цен. Помню мы накрыли одного голубчика, так у него дома нашли больше сотни кусков мыла, 480 метров мануфактуры и горы других товаров. Гадёныш десятку получил с конфискацией. В общем, скажу я тебя, нарыв дозревал и прорвал его именно Дубинин.
- Дубинин? Как же он это сделал?
- Выступил с критикой на конференции в Моссовете и в присутствии члена ЦК ВКП(б) Щербакова.
- Щербаков-то был нормальным мужиком, - сказал Иван. - Стало быть и Дубинин такой же, раз не побоялся открыто выступить против магазина особторга?
- Я тебе объясняю - он кремень. Все прекрасно знали о тех недостатках, только вслух говорить не решались, а он вышел на трибуну и рубанул так, что весь президиум на стульях заёрзал.
- Вот мы кажись и пришли, - сказал Старцев и остановился у парадного подъезда большого серого здания.
Справа от каменной лестницы висела красная табличка Московский государственный торг универсальных магазинов.
Николай Николаевич встретил гостей из уголовного розыска в дверях кабинета, предложил им присесть, сам устроился напротив. Внимательно выслушал их, внезапно преобразился:
- У меня товарищи гипертония, мигрень, тахикардия, камни в почках и аллергия на кошек. Сдается мне, что от этих болячек я помру намного раньше, чем снова повстречаюсь с тем бандитом, - пошутил он, однако тут же сделался серьёзным и перешёл к делу, важность которого прекрасно понимал. – Да, в Подольске случилось со мной одна неприятность, вернее сказать. Всякие проблемы по работе там возникали часто - почти каждый день, но я собрал отличный коллектив единомышленников и работали мы здорово. Ладно, я готов ответить на все ваши вопросы товарищи.
- Николай Николаевич, не могли бы вы вкратце описать суть того конфликта, из-за которого вам пришлось пострадать, - Старцев многозначительно кивнул, посмотрел на покалеченный палец.
Дубинин приподнял над столом уцелевшую фалангу и заряд бодрости на его лице окончательно угас. Сыщики поняли, что воспоминания о давнем событии удовольствия ему не доставляют.