«Убийца осторожен и долго здесь не задержался, за пределами зарослей, перед убийством, тоже всё происходило молниеносно. На тропинке что тянется вдоль автомобильной дороги, он ударил жертву молотком и сразу затащил в кусты, затем ударил ещё несколько раз, по быстрому обчистил сумку, карманы и был таков. Но ведь он, наверняка, поджидал эту несчастную женщину где-то неподалёку, - рассуждал Василий. - Что толку ходить по многолюдным улицам в поисках жертвы? Он же не знал, куда она направиться: свернёт пустой проулок, пройдёт мимо лесопарковой полосы или останется на оживлённых улицах, где полно свидетелей, милицейских патрулей, молодых, сильных мужчин, способных дать отпор и скрутить по рукам и ногам. Он, наверняка, действовал по другому - загодя подбирал удобное местечко для нападения, чтоб поменьше домов и побольше растительности, затем курсировал неподалеку, поджидал подходящую дамочку. Но ведь при этом он скорее всего кому-то мозолил глаза».
Егоров мысленно оценил прилегающий район. Наткнувшись на это место, убийца, наверняка, остался доволен - две дороги расходятся в стороны под острым углом, между ними густые заросли с овражкам. Что ещё нужно? Стой себе на этой стрелке и поджидай.
И тут Егорова осенило, он отпросился у старшего группы и вернулся к тому месту, где две дороги сливались в одну. Василий огляделся, представляя себя на месте преступника и быстро сообразил - «Что если занять позицию под жёлтым, двухэтажным бараком, то прекрасно увидишь всех прохожих, идущих в сторону стрелки, выбрал жертву, приметил куда она пошла и быстрым шагом двинулся по той же обочине. Улучил момент, когда поблизости нет ни прохожих, ни машин, достал из котомки молоток, нагнал и ударил».
За жёлтым бараком Егоров обнаружил неказистый ларёк с надписью «табак». Подойдя к нему он представился пожилой продавщице и задал ей несколько вопросов. Женщина припомнила, что в день убийства видела мужчину в годах, поджидавшего кого-то у жёлтого барака.
Уже через час эта женщина сидела в управлении Ленинградского уголовного розыска и давала, довольно подробные, показания. С ее слов был составлен первый словесный портрет серийного убийцы. Через несколько дней, с помощью этого портрета, преступника задержали.
За инициативу и помощь в расследовании, данного преступления, Василий Егоров был повышен в звании, а перед самой войной, его перебросили в столицу для усиления московского уголовного розыска.
Все служебные легковушки и автобусы, из гаража МУРа, находились на выездах. Перед походом в столичный городской торг Старцев позвонил Дубинину, представился и договорился о встрече по чрезвычайно важному вопросу. Иван с Василием прихватили с собой блокноты, папиросы и отправились на встречу своим ходом.
Погода стояла отличная и пройтись пешком был не прочь даже хромающий Старцев.
- Ты же, небось помнишь, как во время войны люди несли последние ценные вещи в комиссионные торговые точки, чтоб хоть как-то прокормиться? - спросил Василий, попыхивая папироской.
- Ещё бы не помнить – Иван горько усмехнулся. - До середины сорок третьего я воевал и нормально питался. На фронте даже предположить не мог, что здесь такое творится. А как комиссовали, вернулся в тыл, увидел здешнюю голодную жизнь и охренел.
- Слушай дальше. Помимо комиссионок, для приёма ценных вещей, работали ещё специальные скупочные магазины. Ты их захватил?
Старцев кивнул и сказал:
- В Успенском переулке был такой.
- Точно, был, пока не прикрыли. Эти магазины принимали старую одежду, ветхое тряпье и отправляли, всё это, в качестве сырья для швейной промышленности. Но видишь ли, к середине войны, на руках у населения всё ещё оставались живые деньги, - Василий недвусмысленно указал взглядом вверх и продолжил. - Чтобы изъять их у населения, кое-кто предложил создать систему магазинов особторга.
- Об этих музеях я наслышан, даже заходил в один из них.
- Стало быть ты в курсе, что в них творилось? Между прочим, в сорок четвертом году, в Москве, открылось двадцать таких торговых точек и с полсотни ресторанов.
Иван неприязненно процедил:
- Ну это же чистое позорище, там же откровенно грабили простой народ.
- Вот именно. Безболезненно в них отоваривались только избранные - партийная номенклатура, чиновники, генералы, артисты. Шутка ли - за сто грамм сахара, в этих магазинах, просили пятьдесят пять рубликов. А работяга с авиамоторного завода, за булку белого хлеба выкладывал половину месячного заработка.
До торга оставалось несколько кварталов, когда сыщикам пришлось притормозить. Регулировщик в белом кителе, стоявший на перекрёстке, поднял жезл, по перпендикулярной улице двинулась длинная вереница чёрных лимузинов. Старцев посмотрел на часы.