Иван пристально посмотрел на друга, достал папироску, шумно дунул в бумажный мундштук и спросил:
- Если бы я похлопотал за тебя перед начальством, ты пошёл бы к нам в уголовный розыск?
Поначалу Васильков обомлел, он много слышал о московском уголовном розыске, но никогда не думал, что ему предложат попробовать свои силы в этой уважаемой организации. Потому и спросил:
- Ты серьёзно? - Спросил он.
- Саня, если бы сейчас на твоём месте сидел кто-то другой, то я бы сто раз подумал, но тебя то я знаю как облупленного, и поручится могу как за себя самого. Поэтому и предлагаю.
- Возьмут ли?
- Так меня же взяли.
Он согласился почти не раздумывая. Иван отправился к комиссару Урусову, рассказал о своем боевом товарище.
После окончания Великой Отечественной войны с кадрами в МУРе стало полегче и всё же хороших спецов не хватало. Урусов запросил у военного комиссара личное дело майора Василькова, почитал его, изучил, затем он пригласил бывшего разведчика для личной беседы и тут же, прямо в кабинете, предложил ему написать заявление о приёме на службу в уголовный розыск. Так и началась совместная работа Ивана и Александра в МУРе.
Васильков и Ким подключили к поискам военный комиссариат Московской области и смогли, довольно быстро, определить место жительства Курочкина. Демобилизовавшись, бывший сержант, вернулся к семье в Рязань, где и встал на воинский учёт.
Оперативники живо затребовали у завгара служебную Эмку с водителем, плюхнулись в неё и помчались в южном направлении. Во второй половине дня, Александр с Константином, отыскали на восточной окраине Рязани нужную улицу и деревянный.
Домишко, на углу которого, висела ржавая металлическая табличка с номером двадцать два. Васильков постучал, во дворе залаяла собака, хлопнула дверь, послышались неуверенные шаркающие шаги. Почерневшую от времени, калитку открыл сам Курочкин и от удивления аж матюгнулся. Он не сказано обрадовался неожиданному визиту армейского командира, обнял его и слегка прослезился.
День был будний, но на дворе топилась банька, от сержанта пахло водкой.
- А я вот баньку раскочегарил, отмыться вознамерился, уголёк сегодня пришлось разгружать, да и отдохнуть заодно требуется. Устаю на этой проклятой станции, спасу нет. - признался он, выковыривая обрубком указательного пальца из пачки дешёвую папиросу.
Курочкин и вправду выглядел неважнецкий – худой, измождённый, с потемневшей от загара кожей, постоянно подкашливающий в кулак, да ещё и разводы на шее и руках от угольной пыли.
- Где же ты работаешь, что так устаёшь? - спросил Васильков.
- Грузчиком, на станции Дягилева, ну в основном вагоны разгружаем с немецкой контрибуцией, станки, оборудование, сырьё. Иногда уголек подвозят, вот я прихожу домой еле живой. - он пригласил всех троих гостей в дом, представил супруге и двум дочкам, подросткам.
Так за разговорами они и уселись за стол.
- У нас тут, намедни на станции НКВДшники отчудили, - весело рассказывал Курочкин. - Пленные немцы работали на ликёроводочном, что по улице Павлова, а конвой так наугощался в разливочном цеху, что попадал и оружие потерял.
- Ты что? - подивился майор. - Неужто такое возможно?