Глава 4

Пятеро парней, от пятнадцати до семнадцати лет от роду, стояли в самой середине кабинета. Оперативники, за исключением Старцева, занимались своими делами, но изредка пряча, улыбки, поглядывали на мстителей. Вид у тех был довольно жалкий, все помятые, чумазые, с торчащими вихрами.

Иван хмыкнул и поинтересовался:

- Ну и как вам первая ночь на нарах? Удобно было? Клопы и мухи не кусали?

Парни понимали воспитательную подоплёку колких вопросов, поэтому молчали.

- На самом деле, молодые люди, меня интересует один единственный момент, - старший оперативной группы прохаживался перед ними, опираясь на тросточку, - мне хотелось бы знать, как вы сами расцениваете свои поступки.

Старцев и большинство его подчинённых ожидали услышать раскаяние, просьбу простить, обещание ходить по струнке. Ведь показательная ночь в камере в таком юном возрасте не шутка. Но нет, не тут то было.

- Всё равно буду давить гадов, - пробурчал Цетлин, у которого фашисты погубили всю семью.

- И я не отстану, - поддержал его Величко.

- Даже если срок дадите, не передумаю, - сквозь зубы процедил Калугин, - а по мне так мало мы этим подонкам по шеям надавали.

Ивана удивила это юношеское упрямство. Он остановился и хотел было что-то сказать, но его опередил Эдик Хрусталёв:

- А я, когда школу закончу, к вам в милицию подамся, - вдруг заявил тот, - и всех до одного переловлю. Слово даю.

Только что Старцев готов был вскипеть и взорваться, но теперь взгляд его потеплел, он подошёл к Эдуарду, хлопнул его по плечу и заяви:

- Ну вот, хоть один умный среди вас затесался, - майор резко повернулся, схватил со стола фотографии, сунул их в руки Цетлину, - вот, полюбуйтесь. Гляди внимательнее и товарищем покажи.

Цетлинан один за другим просмотрел несколько снимков. На тех, где был отчётливо виден мужчина с запрокинутой головой и перерезанной глоткой он на несколько секунд задержал взгляд, затем парень передал фотографии другу, стоявшему рядом. Просмотр внёс в сплочённые ряды молодых людей некое оживление, граничащее со смятением. Одни не скрывали потрясение от увиденного, другие пытались держать марку.

- Кто это? - наконец-то спросил кто-то из них, - что за человек на снимках?

- Какая разница как его звали при жизни, какую он носил фамилию, кем работал, - задумчиво, глядя в окно ответил Старцев, - это был советский человек, такой же, как и любой из вас. Его убили, несколько часов назад, это сделали матёрые бандиты, за которыми Московский уголовный розыск охотиться несколько лет. Вначале они просто нападали по ночам и грабили людей, теперь, как видите, начали убивать. Мы не спим сутками, ищем, пытаемся вычислить их, предугадать каждый шаг и как можно быстрее обезвредить подонков. Дорога каждая минута, ибо они способны на все. А тут вы, со своей местью. Мы, из-за вас, потеряли несколько суток. Соображаете? - речь Старцева спокойная, проникновенная вначале и эмоциональная, исполненная праведным гневом в финале, подействовала подобно ушату ледяной воды.

Парни опустили головы, глядели под ноги и подавленно молчали.

Иван Харитонович гулко тюкнул тростью об паркетный пол и продолжил: