– В смысле? – В памяти тут же всплыли кадры из «Чужого», Чужой прекрасным образом умел исчезать и по внешнему виду был немногим красивее неведомой зверюшки. – Мимикрирует?
Откуда деревенской бабке знать такое слово? Но она знала.
– Можно и так сказать. Когда у него есть силы, он многое может. А силы у него, похоже, теперь снова есть.
Чернову хотелось знать, что значит это «снова». Раньше, выходит, сил не было, а теперь вдруг появились. С чего бы?
Он так и спросил, не особо рассчитывая на ответ, но Шипичиха неожиданно ответила:
– Это из-за Нины, из-за ее крови.
Сразу же вспомнилась Нинина рана, та самая, которая затянулась удивительным образом. У других, у Сычева например, раны не затянулись до сих пор, а тут такая вот странность.
– То есть вы хотите сказать, что Нина, Нинина кровь делает эту тварь сильнее? – Догадка была жуткой. Как-то не хотелось Чернову ставить на одну доску Нину и Сущь.
– Да.
– И активировалась она именно потому, что Нина вернулась к Темной воде?
– Да.
– Охренеть…
Шипичиха глянула на него осуждающе, мол, не выражайся в моем присутствии, малец.
– А русалки, эти, как вы говорите, навки, тоже из-за нее, из-за Нины?
– А навкам просто пришел срок. Темная вода входит в силу. Так всегда бывало, просто раньше было кому… – Старуха не договорила, оборвала себя на полуслове, словно побоялась сболтнуть лишнего. И Чернов понял: больше от нее ничего не добьется. Такая уж она строптивая… ведьма.
Нина ждала их на крыльце. К тому времени туман уже почти полностью рассеялся, лишь малые клочья его цеплялись за прибрежные кусты, плыли над Темной водой. Она поздоровалась с Шипичихой, и та коротко кивнула в ответ, прошла в дом.
Яков сидел на том же месте и в той же позе, в которой Чернов его оставил, невидящим взглядом смотрел прямо перед собой. Шипичиха остановилась напротив, уперлась ладонями в колени, заглянула Якову в глаза, покачала головой.
– Заморочила его навка, – сказала равнодушным голосом.
– А отморочить как-то можно? – спросил Чернов с надеждой.
– Можно. – Она кивнула и велела: – Оставьте нас одних.