– С радостью! – Чернов крепко сжал Нинино предплечье, потянул ее из дому. – Пойдем, совершим утренний моцион.

Моцион совершали к кустам. Тем самым, в которые, по словам Нины, упал зверь. Ожидаемо, в кустах ничего не нашлось. Ни Сущи, ни следов, ни крови. Но обломанные ветки имелись, наверное, их можно было считать доказательством.

– Значит, ты считаешь, что Лютый никого не убивал? – спросил Чернов таким тоном, словно они только что обсуждали виновность Лютаева.

– Не убивал. Во всяком случае, не мою маму и не мою прабабушку. – Она зябко поежилась. Может, от утренней прохлады, но, скорее всего, от воспоминаний.

– А остальных? Мог он убить остальных женщин? Девчонку ту мог?

– Не знаю. Знаю только, что ее убил мужчина и теперь она стала вот такой… разъяренной. Она готова была растерзать Якова. – Нина помолчала, собираясь с мыслями. – Я только не поняла, винила она его в своей смерти или была зла на весь мужской род.

Чернов тоже не понимал, а понять это нужно как можно быстрее. Потому что убийца, кем бы он ни был, все еще бродит поблизости. Темная вода… темные места… и люди тоже темные. Не все, но некоторые. И хватит одного, чтобы чья-то жизнь оборвалась или полетела под откос.

– Боишься? – спросил он у Нины. Вопрос этот был глобальный, он касался той черной тучи, что нависла над ее головой и следует за ней по пятам. Где истоки этой тучи и этого страха? Точно ли у Темной воды?

– Боюсь. – Она все поняла правильно. С некоторых пор Чернову казалось, что она понимает его с полуслова. Быть такого, разумеется, не могло, но думать так оказалось неожиданно приятно.

– Но никуда отсюда не уедешь.

– Не могу. Ты же помнишь, что было.

Он помнил, хотя предпочел бы забыть. Если уж ему, крепкому и здравомыслящему, хочется забыть, то каково ей? Спросить бы, но ведь не ответит. Все сама, все сама. Все проблемы привыкла решать в одиночку. Позиция, достойная уважения и… жалости.

Чернов обернулся, посмотрел на дом. На террасе стояли двое: Шипичиха и Яков. В зубах у Якова дымилась сигарета, и дешевые китайские «авиаторы» уже были на месте.

– Пойдем. – Он тронул Нину за плечо. – Очухался.

Они вернулись к дому, взбежали по деревянной лестнице, встали напротив старухи и Якова.

– Ты здесь? – спросил Чернов осторожно.

– Здесь, – ответил Яков мрачно и сквозь стиснутые зубы выпустил струйку дыма.

– Это хорошо. А что помнишь из прошлой ночи?

– Все. – Яков сдвинул «авиаторы» на лоб. Взгляд его был вполне осознанный и, кажется, злой. – Все и всех помню.

– И… русалку?