– Можно я посплю? – Нина помогала Шипичихе убираться со стола. – Немножко, хотя бы часик.

– Спи. – Шипичиха глянула на нее искоса. – Ночью выспаться не вышло?

– Нет. – Она мотнула головой.

– А что так? – В голосе Шипичихи не было любопытства. Наоборот, Нине показалось, что вопрос этот она задала помимо воли. Но раз уже задала… Ей нужно выговориться, выдавить из себя этот липкий, пахнущий тиной страх…

Шипичиха слушала молча, не перебивала, не задавала наводящих вопросов, не удивлялась услышанному, а когда Нина закончила, сухо сказала:

– Зря ты сюда приехала, девка. Ох зря. И сама приехала, и малого привезла.

Нина уже понимала, что зря, одной только ночи хватило, чтобы это понять.

– Мы, наверное, уедем, – произнесла она не слишком уверенно. Эту мысль еще нужно было обдумать и взвесить, как-то смириться с тем, что она изначально приняла неправильное решение.

– Не получится. – Шипичиха закончила вытирать посуду и теперь складывала тарелки в аккуратную стопку. – Но отпустит она теперь тебя.

– Кто не отпустит? – Внутри похолодело.

– Темная вода. Ни тебя, ни малого твоего. Значит, судьба такая. Значит, так и нужно было.

– Что значит «не отпустит»? – Нина старательно и методично выкорчевывала панику, а на освободившееся место бросала семена злости. – Вы сейчас о чем вообще?

– Я обо всем. – Старуха снова сделала неопределенный жест рукой. – О том, что все только начинается. – И, не позволив Нине сказать ни слова, спросила, указывая на ее исполосованную руку: – Откуда?

– Поцарапалась.

– Поцарапалась, значит. – Шипичиха кивнула. – Это хорошо, что поцарапалась. Крови много было?

– Не слишком.

– Это тоже хорошо. Голова кружится?

Кружится. Но это от бессонницы и стресса. Может быть, еще от выпитого в доме Чернова виски.

– А какая разница?

– Большая. А малой твой, я смотрю, говорить начинает. Сколько слов уже сказал? Два? Три?