– Как устроились? – спросила Ксюша, словно прочтя ее мысли. – Как вам на новом месте?

Не было смысла врать, все равно ведь Яков Ксюше все расскажет, поэтому Нина сказала правду:

– Никак.

– А что так? – Ксюша так и не донесла турку до жаровни с раскаленным песком, застыла с вытянутой рукой.

– Жутко там. – И здесь не нужно врать. Не такое уж безобидное и светлое место – Темная вода. Было бы безобидным, не пустовало бы.

– Жутко. – Ксюша согласно кивнула, поставила турку на жаровню, а потом добавила: – И правильно, что съехала. Нечего вам там с малым делать.

– Из-за Силичны? – Не нужно было спрашивать. Все равно ведь решение уже принято. Но Силична, как внезапно выяснилось, не какая-то посторонняя старушка, а ее прабабушка, бабушка ее мамы. – Из-за того… убийства.

– Убийства? – Ксюша о чем-то задумалась, а потом, словно придя в согласие с самой собой, сказала: – Яков тебе соврал. Не хотел пугать, наверное. А я его потом знаешь как отчитала! Нормальное ли это дело, когда женщина не знает, в каком месте придется жить. А ты ж не одна, ты с малым дитем. – Ксюша навалилась пышным бюстом на стойку, она умудрялась одновременно следить и за Ниной, и за залом, и за кофе на жаровне.

– Так что там на самом деле случилось? – Кусок льда, который почти растаял, снова кольнул изнутри холодом. Что может быть страшнее убийства?

– Кошмар и ужас там случился. Я думаю, правильно Алена сделала, что сбежала и тебя с собой забрала. И что правду не сказала, тоже правильно. Зачем ребенку такая правда!

– Какая? – Иголок становилось все больше и больше, а дышать получалось через раз.

– Долгая история. В двух словах не расскажешь, но ты ведь уже выросла, имеешь право знать, как оно было на самом деле. Погоди-ка! – Она нырнула под стойку, но почти сразу же вынырнула с раскраской, белыми листами бумаги и цветными карандашами. – Сейчас еще пончиков разогрею. Отнеси малому, пусть делом занимается.

Темка принял подарок со сдержанным достоинством, раскраску отложил в сторону, потянулся за бумагой и карандашами.

– Порисуешь тут пока? Мне нужно с тетей поговорить. – Нина погладила сына по голове. Он молча кивнул в ответ, а так хотелось, чтобы сказал хоть что-нибудь. Но не все сразу…

К тому моменту, когда она вернулась к стойке, Ксюша уже сварила кофе.

– Тебе. – Она поставила перед Ниной дымящуюся чашку и блюдце с каким-то пирожным. – Ешь, это пятничные изыски от шеф-повара. Вкусно.

В том, что вкусно, Нина не сомневалась. Вот только ей не хотелось пирожного, ей хотелось правды. А Ксюше хотелось поболтать. Совпали желания.

– Яков, конечно, не всю правду сказал, – заговорила наконец Ксюша. – Но ты его не вини. Такая история… Я и сейчас, бывает, как накатит, так от жути содрогаюсь, а тогда я вообще девчонкой была, еще моложе Алены, твоей мамы. Мы ж тут все в Загоринах думали, что она третьей жертвой стала. А ты, значит, четвертой… А если Силичну посчитать, так их вообще пять выходило.

– Я не понимаю. – Она и в самом деле не понимала. Раньше речь шла только о бабушке, а теперь вот… еще какие-то жертвы.

– А никто сначала не понял. Когда Светка Нефедова пропала, решили, что в город сбежала. Она такая была… оторви да выброси. Помнится, даже родители ее не особо испугались. А потом ровно через год пропала Женя Симонова. И это уже совсем другая история.