— В Лондоне пришлось говорить по душам с товарищем из нашей группы «химия». Его время буквально растаскивается по различным мероприятиям организационного характера, в интересах «точки», конечно, но не НТР…

— Любопытно подмечено, — улыбнулся моей горячности Влас, — хотя и слишком категорично.

— Я понимаю, что работа по линии «точки» нужна и нужна — это ведь «для всех». Но как быть с концентрацией усилий на одном, главном участке?

— И что же делать? — подталкивал меня к откровенности Влас. — Ты же не только в Лондоне беседовал, но и с отпускниками здесь, в Москве?

— Они так же жалуются на нехватку времени из-за побочных дел, которые, как ни крути, а все же здорово дезорганизуют их работу по личному разведзаданию.

— Итак, как я понял, главное — время? Фактор времени? Использование его на основном направлении… Принцип главного временнóго и содержательного удара.

— А если — хорошо замаскированное прикрытие, ну, например, глубокое? — робко высказался я, думая о свободе действий моих коллег с позиции прикрытия и с широким использованием его в интересах дела.

— Глубокое? — хитро посмотрел на меня мой руководитель и собеседник. — С максимумом работы «по крыше»? И все усилия на одно, конкретное задание? В ярко очерченные сроки? Прикрытие — фактор в работе? Как фон и обеспечение ее на одном важнейшем направлении…

Влас буквально засыпал сам себя вопросами, а я стал понимать, что он проверяет мои мысли по этим положениям. Жестом, взглядом, живостью речи Влас выражал явное удовлетворение беседой. Таким я его никогда не видел и — увижу ли еще раз? Прошли еще несколько мгновений, и под тяжестью забот Влас угас, раскованность исчезла, уступив место голому рационализму. Передо мной был уже Влас, «застегнутый на все пуговицы».

— Ну, вот… Ты и сам почти сформулировал кредо твоей будущей жизни в разведке, нашей энтээровской, — и затем задумчиво добавил: — Может быть, это твоя оперативная судьба, трудная, но сверхинтересная… Предоставляется возможность проявить свои человеческие качества… Как-то ты воспользуешься такой возможностью?

И хотя я сам излагал предположения и слышал рассуждения Власа, увязать все в стройную систему, особенно в свете моей персоны, не мог, но интуитивно понимал, что Влас уже наметил мое использование в конкретном направлении — иначе зачем весь этот разговор столь двух разных по опыту сотрудников?

А дальше пошел разговор, который я рассматривал как прозорливость и доверие моего нового Учителя и Наставника, как я уже в ходе этой беседы про себя окрестил Чекиста-Разведчика. Он пытался в короткой беседе дать мне заряд оперативной направленности на всю будущую мою жизнь в разведке.

— Я ищу талантливых исполнителей для нашего общего дела… Кстати, ты читал перевод книги американского разведчика Ладисласа Фараго?

— Да. Конечно, в разведшколе изучал весьма тщательно, нас там книгами о чужой разведке не баловали…

— Изучал? И что же более всего обратило на себя внимание? Ну, например, в его оценке русской разведки, нашего разведчика?

Книгу я действительно штудировал основательно, делал выписки. Десяток копий ее перевода хранились в спецбиблиотеке под грифом «ДСП» — для служебного пользования. Это было издание «Академкниги» для узкого круга: партверхушки, госбезопасности, МИДа. Простому смертному литература о разведке, тем более вышедшая из-под пера супершпиона американца венгерского происхождения, была недоступна.

Мой собеседник ждал ответа.

— Он отзывается о наших разведчиках, как настроенных на командное руководство… Говорит, что они — догматики: «… они быстрее прекратят выполнение разведзадания, чем нарушат инструкцию Центра…»

— Верно, очень верно… Но Фараго заметил и еще одну существенную деталь во взаимоотношениях наших руководителей и исполнителей. К сожалению, после разгрома разведки в начале пятидесятых годов люди стали осторожничать. И если есть лазейка между делом и серьезным риском, предпочитают на риск не идти. Даже ради дела. Порой весьма серьезного и архиважного для страны. Это реалии сегодняшнего дня, и не учитывать их в настрое сотрудников нельзя.

— А как же работать?