— Есть. От имени вашей корпорации выступает Глеб Дворянов, студент Лондонского университета. Он систематически ведет работу в поисках рекрутов на работу в Англии. А это ставит в неловкое положение и вас и нас. Закулисная возня такого рода у нас не в почете. Говорю вам об этом в частной беседе…
Больше Дрянова рядом с нашими специалистами и учеными никто не видел. Ни в этот раз, ни позднее. Всесильная корпорация, сама часть правительства Англии, видимо, напрямую разрешила «вопрос о представительстве» этого студента-агента МИ-5. Назойливый агент исчез из поля зрения.
Итак, кажется, операция «Дрянов» удалась. Но нет-нет да и вспоминал я о ходе ее и анализировал правильность своих действий, особенно с точки зрения расшифровки меня. Но все, кажется, было чисто сработано: видимо, меня восприняли как молодого ученого, который первый раз выехал за рубеж. И получив лестное для него предложение работать в Англии, посоветовался с мудрым главой делегации… Кажется, чисто сработано.
По приезде из Англии я составил подробный отчет о поездке: впечатления от знакомства с агентурно-оперативной обстановкой, справки по объектам нашего интереса, среди которых были университеты в Лондоне и в Ньюкасле, а также о корпорации «Кемикал индастриз».
Главное, чем я гордился, — это обстоятельные справки на тех лиц-специалистов в области химии, с которыми встретился в это время. Среди них особое место предназначалось молодым специалистам и ученым.
Отчет я доложил замначотдела НТР Валентину Васильевичу — соратнику легендарного Власа. Валентин Васильевич, как я узнал после прихода в отдел, принадлежал к числу «чудаков-на-которых-мир-держится». Но это был «чудак» от разведки — умный, проницательный, профессионально грамотный для дела человек и доброжелательный по натуре. Он терпеть не мог ловкачей, неискренних людей и бездельников. Распознавал он их быстро и повышал контроль за ними и требовательность.
В то же время Валентин Васильевич не отрицал право на ошибку, особенно если она относилась на период становления молодого разведчика. Не особенно утруждающие себя работой так называемые чекисты мстили Валентину Васильевичу, распуская слухи «о его чудачествах». Но он был уважаем большинством из нас. А его «чудачества» на самом деле были нужными для дела разведки поисками путей решения разведзадач.
Не Англия, но Япония…
Прошло некоторое время, и я был вызван к Валентину Васильевичу. В его кабинете я застал незнакомого мне сотрудника приблизительно одних с ним лет.
— Знакомьтесь. Это Бодров — пытливый сотрудник, выезжал в короткие командировки в Бельгию и Англию. Это как раз тот, которого ты хочешь видеть в своей «точке» в Токио по линии НТР. Он специализируется по химии, артиллерист… Молодость? Ну, этот недостаток со временем проходит.
Я пожал руку худощавому, высокому и подтянутому человеку с изучающим собеседника взглядом. Это был руководитель токийской «точки», которая все чаще и чаще фигурировала в кругу сотрудников НТР, как имеющая прямые выходы на информацию американского происхождения.
Короткая беседа-смотрины привела к тому, что я получил приказ готовиться к уходу «под крышу» в Минвнешторг и затем выехать в Японию. Задание: наладить работу по добыванию информации по линии химических интересов НТР и в первую очередь из США. Для работы под прикрытием и за рубежом мне предстояло подготовить легенду-биографию, причем не только по документам, но и фактическую: «изобрести» для себя новую профессию. Естественно, я продолжил в легенде «нефтяное направление» — нефтепереработка стала основой новой профессии. Изучил и законспектировал три тома учебника по нефтепереработке — все эти крекинги, реформинги, платформинги… Разобрался в структуре Миннефтепрома, опирался на знания отца-нефтяника и брата-студента нефтяного института. Побывал со стажировкой на нефтеперерабатывающем заводе, на заводе производства спецмасел и автопокрышек, особое внимание обратил на пребывание в стенах НИИ, специализирующегося в области производства и переработки пластмасс — новой отрасли с перспективой.
Так, шаг за шагом, формировалось мое разведзадание: нефтепереработка, нефтехимия, смазки, синтетические каучуки и пластики, а из особых — химические отравляющие вещества. Последнее было логическим продолжением интересов Японии в этой области: в годы войны эта страна активно создавала и испытывала на людях ОВ и химбакоружие. А как сейчас? Ведь если знаешь вещество, то сможешь от него защититься? Вот это и надо было выяснить там, в стране.
Наконец документы прикрытия были готовы, и — о радость! — на основании положения о выезжающих за рубеж мне выделили комнату — первую свою собственную. Правда, там уже жили в двух, по десять метров каждая, пять человек. И мой сосед из разведки попросил уступить ему мою комнату, взамен же его подразделение обещало дать мне другую, не хуже. Случилось так, что я получил через него отдельную, хотя и крошечную квартиру вдали от центра, на берегу Москва-реки.
Это была типичная квартира в «хрущевском» доме — девятиэтажном, панельном. Якобы народ прозвал эти дома «хрущобами» от слов: «Хрущев», как инициатор массового дешевого строительства таких домов, и «трущоба» — самые худшие жилища во всех частях мира, населенные беднейшими слоями населения.
Но это было несправедливо: Никита Сергеевич дал людям жилье задолго до назначенного им самим времени построения коммунизма в нашей стране, то есть задолго до восьмидесятого года. Лично моя радость по получению этой квартиры была более чем искренней.
Через несколько дней мы въехали в квартиру — я, жена и трехлетняя дочка. В доме ничего не было, кроме детской кроватки и двух раскладушек. Приобретать мебель было поздно — приближался отъезд в Японию.
За несколько дней до отъезда во входную дверь квартиры был врезан замок от сейфа, который изготовил слесарь, специалист по сейфам с Лубянки. Этот умелец ремонтировал все сейфы в КГБ, тайно подрабатывая изготовлением сейфовых замков для частных лиц — сотрудников грозного ведомства. Рассказывали, что в прошлом он был один из последних «медвежатников», специалистов по взлому сейфов.
Легенда гласит, что однажды, еще в двадцатые годы, его привезли прямо из тюрьмы для вскрытия какого-то сложного замка в иностранном сейфе. Сделал он работу быстро и стал желанным специалистом, которого все чаще и чаще привозили в грозное ведомство госбезопасности. Наконец, всем надоело возить бывшего «медвежатника» на работу к чекистам и он был досрочно освобожден, проверен и взят в штат слесарей здания на Лубянке.
Архиважное доверие аса разведки