Я в это время трудился над изготовлением микроточки — эдакого фотоматериала размером в два на три квадратных миллиметра. Такую точку можно было спрятать в тексте письма, под буквы и в толщу бумаги, под марку и в любую вещь. Найти ее без подсказки точных координат практически невозможно. А ведь точка несла на себе информацию до целой страницы текста, который с помощью хитроумного оптического устройства переводился в микроточку. И какие бы ни были незначительными ошибки при работе над микроточкой, приходилось переделывать все заново — фотоас был непреклонен.
А занятия в классе фотодела начинались с простого требования: оставлять после себя чистым стол после работы, убирать обрезки фотопленки и лишние предметы во время работы. Уже третье одно и то же замечание заметно расстраивало фотоаса. Но, изучая фотодело, я постигал науку, которая лучше всего выражена в японской поговорке: «Принимаясь за дело, не забудь о мелочах». Ибо к этому времени теоретически мы уже понимали, что в оперативной работе «мелочей» не имеется.
С большим упоением я отдался часам военно-физической подготовки. Легкая атлетика, баскетбол и волейбол, купание в озере, а зимой лыжные гонки за пределами школы в вековом еловом лесу. Как профессиональному военному, в этом виде подготовки мне нравилось все: стрельба, каратэ, самбо, лыжи… Лыжи — это еще от быковской школы, от увлечения из глубокого детства.
В первый же год пребывания в школе обильный снег выпал в декабре, и все чаще наши занятия проходили в прилегающем лесу на лыжне.
Однажды я вместе с товарищами готовился к выходу в лес через небольшую калитку в нашем глухом заборе. Выход задерживался, и мы сидели в комнате, где хранился лыжный инвентарь.
Неожиданная встреча
Наш лыжный тренер пришел не один, а в сопровождении замначштаба школы. Он сообщил нам следующее:
— Только что возвратились ваши коллеги из другого учебного отделения с занятий в лесу. Ходили на лыжне и заметили вблизи нашего объекта подозрительную по поведению личность. Если он еще там, в лесу, нужно задержать этого субъекта…
И замначштаба объяснил задачу: по выходе из калитки мы должны поделиться на две группы и по знаку тренера физо резко повернуть с лыжни вправо и влево, прочесав лес на километр вглубь и в другую сторону — до шоссе. Задержанного привести в штабную избу возле проходной, предварительно завязав ему глаза. Замначштаба пояснил, что подобная практика в школе уже была, и не раз. Людей проверяли и затем по документам разбирались с ними наши сотрудники из областной управы. Мне такая работа была понятна, так как это была часть работы органов по профилактике вокруг охраняемого объекта.
Гуськом мы вышли из калитки в лес и стали удаляться от забора. По взмаху лыжной палки, сделанному тренером, мы, как во флоте, повернулись «все вдруг» вправо и влево. Я пошел, проваливаясь в снег, влево. Шел я концевым и потому оказался на расстоянии метров пятнадцать-двадцать от забора, вдоль которого теперь и двигался. Идти прямо не удавалось — мешали молодые елки, до макушек занесенные снегом. Пришлось лавировать между ними, а это в глубоком снегу здорово изматывало.
Что-то темное мелькнуло у забора и скрылось за пышной елкой. Я направился к этому месту и увидел, как вдоль забора по старой лыжне удалялся лыжник. И хотя ему было трудно идти по рыхлому снегу, было видно, что в лыжном деле он не новичок.
Я обернулся и в стороне увидел бредущих по снежной целине моих товарищей, помахал им лыжной палкой и указал направление своего движения, как бы предлагая последовать за собой. Сам же ринулся догонять чужака. Расстояние сокращалось медленно, Чужак поднажал, стремясь пройти забор и вырваться на простор замерзшего болота, на котором вкривь и вкось стояли стволы погибших деревьев.
Вот Чужак скрылся за углом забора, и секунд через десять я оказался в том же месте. Моих товарищей видно не было, только метрах в ста сзади шел кто-то по моему следу.
Меня выдали концы лыж — они показались из-за угла глухого забора раньше, чем я сам. Когда я выкатился из-за угла, удар кулака пришелся мне в голову. Спасла мгновенная реакция, благодаря которой удар был скользящим. Падая в снег, я заметил, что Чужак рванулся вдоль забора. Чужака нужно было догонять, и я бросился в погоню. И хотя секунды были потеряны, все же расстояние между нами было не более двадцати-тридцати метров.
Я знал, что забор тянется метров на пятьсот и что где-то метров через двести начнется хорошая лыжня, ведущая из болота в поселок. Значит нужно, думал я, догнать его именно на этом участке. Расстояние сокращалось, но не так быстро, как хотелось. Чужак не оборачивался, а бежал, топая, к заветной накатанной лыжне. Но и я приближался: вот уже пятнадцать метров, еще чуть-чуть… Наметил точку перехвата — чуть изгибающийся влево участок забора. После этого места до накатанной лыжни останутся считанные метры.
Чужак завернул за изгиб забора. Я не видел, что произошло за изгибом забора, но услышал трехэтажный мат. Через секунду-другую я был за углом. Чужак торопливо пытался подняться из снега, куда он угодил, столкнувшись с медведеподобным рыболовом подледного лова. Его он не сбил с ног, а сам оказался в снегу. Не говоря ни слова, я бросился на Чужака и повалил его в снег снова и прижал его руки с лыжными палками.
— Вы чего, ребята, воюете? — раздался над нами удивленный голос рыболова. — И меня чуть не сбили с ног, и сами барахтаетесь в снегу…
Первым опомнился Чужак:
— Эй, рыбак, этот тип преследует меня из-за девушки! А она не хочет его знать…
Чужак искал поддержки у рыболова, легендируя нашу стычку ссорой. Я же не мог говорить, что мы ловим подозрительную личность, иначе слух об этом разошелся бы по всей округе. И я огрызнулся, но с веселостью: