Забегу в будущее. С той беседы прошло почти двадцать лет, и я сам углубился в историю моей службы — разведки. И не без влияния Барона стал вгрызаться в историю разведки — русской, советской, но с учетом фона международных отношений — политического, экономического и военного расклада сил.

— Штаты, управляя НАТО, пока не бряцают оружием, но как только противовеса в лице России не будет, Америка подомнет под себя ООН. Затем она начнет использовать НАТО против славянских народов и для демонстрации силы — против арабских, с которыми в конфликте Израиль, — пространно стал пояснять Барон.

— А предлог? Для применения силы?

— Якобы появление третьей силы в мире — обладателей оружия массового уничтожения. Это вполне реальная картина, Максим, — еще более печально заметил Барон.

— Но факты, Николас? Факты? Кроме рассуждений.

— Готовность, я имею в виду мобилизационную готовность нации, можно обеспечить лишь одним: предвидением, упреждением и наступательными действиями тех сил нации, которые опираются на идею, цель, силы этой нации.

— Но у нас все это есть, Николас! — воскликнул я.

— Сегодня — да, а завтра? Разве не подточена ваша вера в разумную идею социализма? Или она уже кем-то дискредитирована? Ваши цели размыты, а декларирование их — не конкретно. Наконец, силы, способные реализовать идею и цели, ослаблены духовным безверием тех, кто стоит во главе вашей страны, государства. Разве это не так, Максим?

В голове мелькнуло: ну как эту информацию доложить даже понимающему меня генералу — моему шефу по НТР и ГРАДу?! С другой стороны мне, все еще продукту моей системы, было странным слышать такие крамольные речи и критику в адрес моей страны. В то же время я не мог не понимать справедливость упреков в отношении тех, кто взялся отвечать за Советскую Россию и весь соцлагерь, то есть в отношении «кремлевских старцев».

— Значит, по-твоему, «страдающие под гнетом СССР» страны — Венгрия, Чехословакия, Польша рвутся выбраться из-под крыла Красной России? Так, Николас?

— Как это ни печально, но, сложись обстановка, именно эти первыми уйдут от Советов. И их первыми США с НАТО примут в свой блок. Дай-то Бог, чтобы я ошибался, Максим… — совсем грустно промолвил Барон, глядя мне в глаза.

По его серьезному виду я понял, что он говорил мне не экспромтом, а высказывал хорошо продуманные мысли. И не верить ему я не мог.

Он не ошибся: это случилось через двадцать три года после этой беседы в Швейцарии и так же весной — три страны из бывших «братьев навек» были приняты в НАТО. Именно те самые три страны, которых Америка стремилась оторвать от соцлагеря первыми — в 1956, 1968, 1980 годах!

В таком невеселом состоянии духа мы прибыли в Женеву, где накоротке посидели в кафе и, после нескольких бокалов вина, оговорили вызов Барона на встречу. Барон видел мое расстроенное состояние и, как истинный джентльмен, попытался сгладить свою прозорливость.

— Максим, я ведь старый человек и мой ум иногда серьезно тревожит меня, но век наш, нашей Земли, кончается, а проблемы между народами остаются. Я буду искать доказательства «заговора Америки против мира» и, конечно, против твоей Родины.

Как всегда, мы расстались, довольные друг другом, но не довольные делами в мировой политике.

Через несколько дней я был в Союзе, Москве и в Ясенево.

— Михаил Иванович, — оказавшись в кабинете шефа НТР, начал докладывать я, остро переживая возможные трудности с реализацией щепетильных материалов, — от Барона получена разведывательная и контрразведывательная информация. Здесь — все собрано, включая аннотации к документам.

— Что-нибудь остроактуальное? — спросил генерал.

— Кое-что на уровне тревожных предположений, Михаил Иванович, а вот одно…