Эта зима чем-то отличается от всех предыдущих зим. Не знаю, почему, но мне кажется, в ней есть некая завершенность. Как будто это последняя зима в жизни человечества. Глупо, конечно. В Австралии, например, лето сейчас. Так что, получается, это будет у них последнее лето?

Нет, по канонам, все должно заканчиваться зимой. На исходе.

Меня разрывает на части, когда я думаю о Дине. Ее умные фразочки, ее увлечение Востоком и такая милая монотонность, и неизвестно откуда вздымающаяся эмоциональность, как вулкан, в котором я хочу погибнуть, — все это движет мною, заставляет ходить, дышать, думать и, конечно же, писать эти строки.

Но вернусь в последние выходные августа, за пару дней до начала учебы. Именно тогда, в пасмурный воскресный день, у нас с дядей Даней состоялся серьезный разговор.

В тот день я зависал в Доме культуры часов до шести вечера и уже собирался ехать к Сане Воронцову в гости. Я встретил дядю Даню на крыльце у главного входа. Он курил стоя, чуть ссутулившись, как-то неестественно, будто пытался заглянуть себе под ноги. Как оказалось, рассматривал он кое-что другое.

— Классный у тебя велик, напарник, — сказал он.

Я согласился, ведь своим двухколесным конем если не гордился, то был более чем доволен. Двадцать одна скорость, упрочненная рама, задний амортизатор, дисковые тормоза. Полный фарш, короче говоря. Ну и, конечно же, толстые покрышки с «цепким» рисунком протектора.

— А ведь таких в городе раз-два и обчелся, — продолжил дядя Даня, после чего щелкнул пальцами и отправил окурок куда подальше. — Слушай, не хочешь прокатиться?

Куда? Зачем? Ком подступил к горлу.

— Да я домой уже собирался… — начал было я.

— Да ладно тебе! Ты просто обязан помочь мне в одном деле, напарник.

Знаю: у меня была сотня причин не садиться с дядей Даней в милицейский уазик и не ехать за город, в заброшенный поселок. Но что-то тянуло меня, буквально вырывало из привычной рутины. Может, мне казалось, что это правильно? Как бы там ни было, когда мы подъехали к границе города, сердце у меня в груди тревожно забилось и я стал спрашивать, куда именно мы направляемся, а дядя Даня лишь отвечал, что я скоро сам все увижу.

Когда уазик остановился у того злосчастного дома, у меня на лбу уже возникли грозные капли пота. Утерев лицо ладонью, я вышел из машины вслед за дядей Даней и огляделся так, будто бывал здесь впервые.

— Неприветливое местечко, да? — спросил меня дядя Даня.

Я кивнул.

— Бывал здесь раньше?

— Нет.

Мысли запрыгали как бешеные. Может, стоило сказать, что бывал? Может, не нужно прикидываться, ведь он все знает! Нет, он ничего не знает, и доказательств у него нет!

— Здесь мы накрыли Прохора Кондрашова. Наверное, ты слышал об этой истории. Все слышали, город ведь маленький. Прохор жил прямо здесь, в этом доме. Один, как писалось в газетах. Но… это не так. Когда мы обследовали помещения, наткнулись на одну комнату. Запертую комнату. Похоже, Кондрашов удерживал заложника.

Я нервно сглотнул.