Майор тяжело выдохнул. В тот день он выглядел каким-то уставшим, задумчивым. Давно не был в отпуске? Так была у него неделька в Магадане, еще в июне. Не самое лучшее место для летнего отдыха, но все же.

— Мы можем биться над этим делом достаточно долго и ни к чему в итоге не придем. Никаких заявлений от родителей не поступало, так? Пропавших детей тоже не было. Дом Кондрашова, когда мы прибыли туда, был пуст.

— Но кровь…

— Да, кровь. Ты прав. Но давай перечислим все детали, которые не укладываются в эту историю. Думаешь, одного тебя это коробит? А у меня эта прокурорская ухмылка, и наш «уважаемый» Евгений Дмитриевич на пару с Ершовым, следаком чертовым… — Евтушенко провел ребром ладони по горлу. — Короче, сыт я уже этим. Да и других дел у нас хватает, Даня. Побереги дыхание. Или развейся, если работа облегчения не приносит. Сходи на выходных с женой на праздник, в конце концов.

Видно было, что с майором творится что-то неладное. Была ли эта усталость временной или он просто спекся, и пора ему было уходить на пенсию — этого Даниил не знал, но строго ощущал то вспыхивающую симпатию к Евтушенко, то откровенную неприязнь к нему же. Советами он кидается, мать его!

Вечером того же дня Даниил, будучи за рулем служебного уазика, свернул с главной дороги и медленным ходом проехал по грунтовой дороге к береговой линии. Остановившись за недостроенным зданием на высоких сваях, он заглушил двигатель и вышел из машины, направился к небольшому склону и вскоре оказался на берегу, рядом с местом, где были найдены останки Черепанова.

В прошлый раз он был здесь в конце мая. День тот — первый на новом месте службы — казался размытым, растянутым. «Быть может, упустил что-то? Не разглядел какую-то важную деталь?» — задавался вопросами Даниил, шагая вдоль темной воды, вдыхая полной грудью морской воздух.

«Нужно ли все это вообще? Кем был Черепанов? Да никем, по сути. Очередным проходимцем, бывшим зеком, который в жизни ничего хорошего не сделал и смерть получил такую, какую заслуживал. Никто не заплачет по нему, никто не будет страдать…»

Но бывает ли насильственная смерть заслуженной? Даниилу стало тошно от собственных мыслей. Стало противно оттого, что он не мог противиться желанию навесить на погибшего ничтожный ярлык, тем самым превратив свою беспомощность в практичность бездействия. Преступление ведь раскрыто. Никаких сомнений. Уймись ты уже, наконец!

Он тряхнул головой, потому что тягучими мыслями лишь мешал самому себе.

— Разыграл тут драму, — сказал он вслух. — Лучше осмотрись повнимательнее.

Сначала он прошелся до кладбища старой техники, где посмотрел на бетонный блок и торчавший из него кусок арматуры. «Нельзя здесь просто так пораниться, проходя мимо, — заключил он. — Это и ежу понятно. Кто-то за кем-то следил, так? Да, хорошо здесь спрятаться. Может, испугался этот кто-то, попятился и оставил здесь кровавые следы. А потом что же? Побежал? Ребенок побежал, испугавшись? Но кровь, найденная здесь, и кровь, обнаруженная в доме Кондрашова, — разных групп. Получается, или разные дети убегали в разное время, или это просто стечение обстоятельств, и я подгоняю действительность под вымысел…»

После Даниил дошел до покосившегося рыбацкого домика, снаружи обшитого толью. Дверь балка, как полагается, была не заперта, и любой рыбак мог зайти внутрь, дабы погреться, отдохнуть, перекусить. Говорят, что в былые времена — те, когда город еще был поселком «Дальстроя», — рыбаки, уходя, всегда оставляли еду, и путнику можно было прожить в балке пару-тройку дней, пережидая сильный ветер, по зиме и вовсе смертельно опасный.

От зимних морозов оберегала печка, поставленная возле двери, с «дырами-конфорками» для приготовления еды. Был еще небольшой стол и лавочка, двухъярусная кровать с прогнувшимися пружинами, два ватных матраца. Все это внимательно осмотрел Даниил и из подозрительного нашел разве что старый выпуск газеты «СПИД-инфо».

За покосившимся балком стоял другой рыбацкий домик, опрятный, будто бы даже не из этих мест. Ровный, с высокой трубой. Домик Гурина, как вспомнилось Даниилу. Конечно же, запертый на всепогодный навесной замок. Близость власти к народу во всей ее красе.

Гурин.

Даниил усмехнулся, подумав, что главу администрации при желании можно было обвинить разве что в чревоугодии и прописать ему в виде наказания диету, из тех, которые под номерами, как в санатории… Что ж, Сергей Александрович, вот вам стол № 16, специально для избалованных пухлощеких негодников. Семейный человек. Любитель мучного.

Нет, что-то здесь не сходится. Не было между Черепановым и Гуриным никакой видимой связи. Любовь к выпечке — это одно, а вот убийство — совсем другое дело. Не выглядел Гурин по-злодейски. Впрочем, Даниилу было хорошо известно, что злодей, как правило, выглядит если уж и не обыденно, просто, то явно с уклоном в учтивость, кротость, может даже и в излишнюю воспитанность. Попадается, конечно, мелкая сошка, которая только и может, что подкараулить за углом да телефон отжать. Такие — да, с кривыми рожами, с грязью под ногтями и запахом перегара в придачу. Крупная рыба — она с переливающейся чешуйкой, красивая. Сидит себе в кабинетах, плетет интриги, раздает поручения.

И все не давала Даниилу покоя мысль о том, что мешок нашли именно рядом с рыбацким домиком Гурина. «Ну не может это быть просто случайностью!» — говорил он себе снова и снова. Наговорившись, решил, что нужно повнимательнее присмотреться к главе администрации и к его делам. Неверно ведь сказал Евтушенко. Работа облегчение приносит, но только когда выполняется с полной отдачей.