Странно, но, услышав это заявление, Арчи встревожился больше, чем несколько часов назад.

– Правда должны? – нерешительно осведомился он. – Чем только сможем?

– Арчи, ради тебя эта девушка рисковала жизнью, – отчитала его мать.

Тот уныло вздохнул. Вскоре она отпустила его, и он, смертельно уставший, с благодарностью удалился.

– Боже! – сказала леди Рэдклифф, ни к кому не обращаясь. – Боже, что за ночь!

– Я должен попросить у вас прощения, – внезапно произнес Рэдклифф. – Вы были правы в своем беспокойстве. Мне следовало прислушаться.

– Никто из нас не мог знать, что дело зашло так далеко, – откликнулась графиня, поведя рукой в знак прощения. – И я понимаю, почему вы отказывались повлиять на Арчи. У нашей семьи есть опыт… не вполне удачного вмешательства.

Рэдклифф отрывисто кивнул, подняв глаза к расписному потолку. Леди Рэдклифф, еще не пришедшая в себя, пригладила волосы.

– Подумать только, – сказала она с нервным смешком, – подумать только, а ведь я размышляла, не позволить ли Амелии пойти на ее первый бал. Да я лучше запру ее в доме на долгие годы.

– Думаю, это неплохая идея, – после короткой паузы откликнулся Рэдклифф, по-прежнему не глядя на мать. – Позволить Амелии выйти в свет в этом сезоне. Решать, разумеется, вам, но таково мое мнение.

Леди Рэдклифф ответила ему дрожащей улыбкой.

– Спасибо, Джеймс, – сказала она просто.

Пожелав матери доброй ночи, он вышел в прихожую, но, вместо того чтобы отправиться домой, поднялся по ступенькам. Сам не понимая, как здесь оказался, вошел в третью дверь на втором этаже – за ней располагался кабинет отца. После смерти предыдущего лорда кабинетом никто не пользовался, но его содержали в порядке, кто-то заходил сюда, чтобы стереть пыль. Рэдклифф провел пальцами по крышке величественного стола, вспоминая тысячи споров с отцом, бушевавших в этой комнате. Брошенные друг другу гневные слова, как пощечины, состязание, кто ударит побольнее, в котором проигрывали они оба. Он сел за стол и обвел взглядом комнату.

– Милорд?

В дверях стоял Пэттсон, смотревший на хозяина со слабой улыбкой.

Рэдклифф раскинул руки:

– Как я выгляжу, Пэттсон?

– Прекрасно, милорд.

– Что ж, полагаю, поскольку я нахожусь по эту сторону стола, а вы по ту, – сказал Рэдклифф, – я должен известить вас, что вы меня крайне разочаровываете.

Губы Пэттсона тронула едва заметная улыбка.