— Мама с бабушкой всегда ссорились. Соседи считали, что это из-за квартиры, но это были из-за маминого парня. Она жила с новым мужчиной.

— Они решили, что ты, как и мама, хотел получить бабушкину квартиру? — уточнил Страхов, вернувшись к записям.

— В общем, да, — согласно кивнул он.

— А что бабушка им говорила?

— Она вообще не любит разговаривать с людьми, — тихо ответил Ильинский и тепло добавил, — Она не терпит осуждения, она очень ранимая. Да и мамина болезнь беспокоила её больше, чем сплетни соседей.

— Чем мама болела? — спросил Страхов.

— Рак груди.

— Мне жаль, — содрогнувшись, вполголоса проговорил Страхов.

— Это жизнь, — спокойно сказал Ильинский, и влажные глаза его ярко заблестели.

— Так спокойно реагируешь на смерть матери… — с подозрением заметил Страхов.

— Вас это пугает? — спросил Антон, затем посмотрел в глаза своего адвоката, и его осенило, — А, — протянул он и наивно-детски улыбнулся. — Вы не верите в Бога.

— Я верю в закон и этику, — твердо ответил Страхов, — Мои настольные книги не Библия, а Кант и Гегель, — пояснил он и посчитал нужным прибавить, — Я ни за и ни против веры, мне она просто не нужна.

— Если вы адэпт трудов Гегеля, то вы наверняка знаете, что является центральным понятием в его религии.

Страхов, знавший, что лучше отвечать на вопросы клиентов, поддерживая игру, чем вступать с ними в идеологические споры, не обратил внимание на манипуляцию терминами и, сохранив невозмутимый вид, ответил:

— Абсолютная идея — Мировой дух.

— И эти идеи в своей сущности не далеко ушли от всех религий, — развел руками Антон, и лицо его озарилось улыбкой, — Если бы вы читали ведические тексты, то видели бы это ясно. «Мною пронизана вся эта Вселенная. И все существа пребывают во мне».

Страхову сразу стало понятно, откуда берется спокойствие клиента, и что в сущности есть его учение. Одного он не мог допустить — чтобы философия приравнивалась к религии.

— Хотите сказать, что мировой дух — то же самое, что Бог? — теряя спокойствие, переспросил он.

— Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет.

Страхов замолчал, задумавшись, и уставился на клиента испытующим взглядом. Ильинский встрепенулся и поспешил пояснить свои слова, не желая быть неправильно понятым. Видимо, это был не первый случай, когда его слова получали неверное истолкование, и искажался вложенный в них смысл.