– Смотрю, тебе лучше, – хмыкнула ведьма. – Не переживай, до рассвета поносишь, а потом снимешь. Можешь снова нацепить на ухо, а если хочешь, я тебе ещё и венок на голову сплету. Чтоб ты уж совсем как баба…

– Дара! – возмущённо крикнула Веся, и Милош чуть вздрогнул. Он и не замечал её всё это время. – Как ты можешь так с ним разговаривать?! Да ты представляешь, сколько Милош из-за тебя натерпелся? Мы все через такое прошли из-за твоего глупого проклятия, а ты… ты… Эх!

Даже в свете свечи было видно, как раскраснелась от гнева Весняна. Дара смотрела на сестру, плотно сжав губы, и Милошу показалось, что она была готова расплакаться.

– Не время спорить, – прервала их Чернава.

Она вздёрнула голову, как если бы привыкла ходить в шелках и золоте, а не в кметской одежде. Милош смотрел на неё снизу вверх и будто впервые видел. Прежде он жил словно в горячке и смотрел на всё как сквозь бычий пузырь, силился разглядеть, да всё напрасно. Вот и Чернаву он рассмотрел только теперь, прикоснулся разумом к её силе, пробуя на вкус и с удивлением узнавая.

Она поглядела на него недовольно, ощутив бесцеремонное вторжение.

– Ну что, сокол, сможешь идти?

Милош кивнул, обулся и попытался подняться. Ежи и Веся тут же подскочили с двух сторон и помогли ему встать.

Дара подняла с земли свой мешок и пошла первой по дороге к Гняздецу, как если бы была там не впервые. Чернава огляделась по сторонам насторожённо.

– Ступайте без меня. Я скоро вернусь, – предупредила она и сошла с дороги.

Милош обернулся, да только она уже скрылась за деревьями. В ночной тишине слышно было, как взлетела в небо птица.

Милош вырвался из объятий друзей.

– Дальше сам, – чуть раздражённо сказал он.

В душе поднялось смятение. Всё перевернулось, смешалось и вдруг пропало. Он оглянулся на дорогу, что вела в Совин. Вдалеке в непроглядной тьме все эти месяцы мигала точка, точно бьющееся сердце, звала его, манила, тянула с невероятной силой. А теперь всё ушло. Больше не было ничего.

Ежи и Веся ждали, не уходили. Милош старался не смотреть им в глаза. Он почти не верил, что у него получится сделать шаг обратно к Гняздецу. Внутри натянулась тетива. Шаг. Один-единственный шаг. Милош сделал его, а за ним второй.

Совиная башня больше не звала. Цепь оборвалась. Он пошёл быстрее, ещё быстрее. Он был свободен.

Впервые Милош возвращался в деревню в человеческом обличье и посреди ночи, впервые за долгое время его не тянуло обратно в Совин.

В старой мазанке, построенной на рдзенский лад, их встретила лишь одинокая беззубая старуха. Она принялась обнимать Милоша, как если бы он был ей родным сыном, целовать во впалые щёки, а на Дару лишь покосилась и пробурчала:

– Ифь, какая. На фвоих фубы скалит, а нам берефь друг друга надо.

Даре захотелось рассказать: как да почему она прокляла Милоша, но промолчала. Если она не хотела оказаться на улице посреди ночи, то ругаться с хозяйкой не стоило.