Между тем уже современникам Анненского – тем из них, кто читал по-гречески, – было ясно: переводы его искажают подлинник, пожалуй, больше, чем переводы Иванова и Зелинского. Всякий перевод деформирует подлинник, но у каждого переводчика по-своему. Как это получилось у Анненского, лучше всего описал его товарищ и соперник, профессор Ф. Ф. Зелинский. Анненскому был неприятен «рассудочный характер античной поэзии», где «мысли сцеплены между собой взаимной подчиненностью, либо всякого рода союзами и частицами». А «русская поэзия периодизации не терпит и бедна союзами: приходится сплошь и рядом нанизывать там, где античный поэт сцеплял, – разбивая его цепи на их отдельные звенья». Этот «соблазн расчленения», пишет Зелинский, воочию виден вот по какой примете. Древние греки писали, как известно, без знаков препинания; но современные филологи, печатая их тексты, стараются пользоваться всем набором современных знаков препинания, включая и многоточие. И вот оказывается, что в текст подлинной греческой трагедии вставить многоточие удается крайне редко: слишком связны в них мысли и чувства. У Анненского же многоточие – один из самых любимых знаков: местами он уступает по частоте только запятой. «Отсюда видно, что дикционная физиономия Еврипида, если можно так выразиться, у его переводчика должна была сильно измениться». Вот пример – пять начальных строчек последней сцены «Электры» (1164–1168) у Анненского звучат так:
Идут, идут… Пропитанные кровьюИх матери зарезанной… О, видТрофея их победы нечестивой…Нет дома, нет несчастнее тебя,Дом Тантала… злосчастней и не будет…Можно добавить еще одну примету: многословие. Анненский был очень лаконичен в своих оригинальных стихах, но не жалел слов для оттенков чувств и мыслей в переводах Еврипида. Что перевод нерифмованного драматического стиха оказывается длиннее подлинника – дело обычное; но у Анненского почти систематически каждые десять стихов подлинника разрастались до тринадцати-пятнадцати. Фразы, удлиняясь, переставали укладываться своими звеньями в отведенные им строки и полустишия, начинали прихотливо перебрасываться из строки в строку, и от этого «дикционная физиономия» Еврипида терялась окончательно. «Наверное, Анненский испытывал садистическое наслаждение, когда изламывал длинные еврипидовские фразы по ступенькам анжамбманов», – сказал однажды С. С. Аверинцев. («А Фет испытывал махозистское наслаждение, вбивая русские слова в латинский ритм и синтаксис своих гекзаметров», – ответил я.)
Когда я был молодой и читал трех трагиков в русских переводах, я очень радовался, что они стилистически так индивидуальны. Когда я вырос и стал читать их по-гречески, я увидел, что в основе они гораздо более схожи между собой – тем самым общим «рассудочным характером античной поэзии», – а стилистические их различия гораздо более тонки, чем выглядят у Иванова, Зелинского и Анненского. «Рассудочный характер» в поэзии всегда мне близок, поэтому мне захотелось что-нибудь перевести из Еврипида, чтобы в противоположность Анненскому подчеркнуть именно это: логичность, а не эмоциональность; связность, а не отрывистость; четкость, а не изломанность; сжатость, а не многословие. И чтобы показать, что при всем этом Еврипид остается Еврипидом и нимало не теряет своей поэтической индивидуальности. Я нарочно взял для перевода 5-стопный ямб с преимущественно мужскими окончаниями: он на два слога короче греческого размера, такое упражнение в краткости всегда дисциплинирует переводчика. Так я перевел сперва пролог из «Ифигении в Тавриде» (напечатано в сб. «Античность и современность», М., «Наука», 1972), а потом трагедию «Электра», предлагаемую сейчас читателю.
Сюжет «Электры» – один из мифов о конце сказочного «века героев». Главных фигур в нем три: великий Агамемнон, царь Микен и Аргоса, предводитель греков в Троянской войне, жена его Клитемнестра и сын их Орест. На Агамемноне лежат три древних проклятия. Во-первых, прадед его Тантал, друг богов, обманывал их и обкрадывал и за это был наказан «танталовыми муками» в аду и несчастьями в потомстве. Во-вторых, дед его Пелоп хитростью приобрел себе жену и царство, а пособника своего погубил, и тот, погибая, успел его проклясть. В-третьих, отец его Атрей преступно враждовал со своим братом Фиестом, и этим они тоже навлекли на себя гнев богов. За грехи этих предков Агамемнон погибает на вершине своего величия – с победою вернувшись из-под Трои. Его убивают Эгисф, сын Фиеста, и собственная жена его Клитемнестра, дочь Тиндара и сестра Елены, виновницы Троянской войны. Эгисф мстит ему за страдания отца, а Клитемнестра – во-первых, за то, что, отправляясь на Трою, Агамемнон ради попутного ветра принес в жертву богам их дочь Ифигению, а во-вторых, за то, что вернулся он из-под Трои с новой любовницей, «вещей девой» Кассандрой, дочерью троянского царя. После Агамемнона остаются двое детей: дочь Электра и маленький сын Орест. Ореста удается спасти и отправить на воспитание к Строфию, царю Фокиды (сын этого Строфия Пилад станет верным другом Ореста). Проходит лет десять, и Орест, выросши, возвращается, неузнанный, чтобы мстить родной матери за отца. Здесь начинается трагедия.
В трагедии Еврипида – шесть драматических частей, между которыми вставлены лирические части – песни персонажей или хора. В первой части главное лицо – пахарь, за которого выдана Электра; он рассказывает зрителям предысторию событий. Во второй части главное лицо – Электра: к ней приходит неузнанный Орест с вестью, что брат ее жив и готов к мести. В третьей части главный – старик, когда-то спасший маленького Ореста; теперь он узнает Ореста по детскому шраму на лбу, и после общей радости все трое сочиняют план действий. В четвертой части главный – Эгисф: на сцене он не появляется, но вестник подробно рассказывает, как его убил Орест. В пятой части, самой длинной, главная – Клитемнестра; ее вызывает Электра будто бы для помощи после (мнимых) родов, они ведут спор, а потом Орест за сценой убивает мать. После общего плача следует финал, шестая часть: «боги из машины», Диоскуры, братья убитой Клитемнестры, объясняют героям и зрителям, что должно случиться дальше. На Ореста нападут Керы (Эринии), богини мщения за мать; он убежит в Афины, там предстанет с Керами перед людским судом на Аресовом холме (ареопагом) и будет ими оправдан, вереница отмщений кончится. Друг его Пилад возьмет в жены Электру, а тела убитых будут погребены там-то и там-то.
Еврипид не первый разрабатывал сюжет «Электры»: им пользовались все три великих трагика, и каждый вносил свои подробности. Когда у Еврипида Электра говорит, что ни по пряди волос, ни по следу на кургане нельзя опознать человека (стк. 520 сл.), то это запоздалый спор с Эсхилом, именно по пряди и следу догадывалась о возвращении Ореста. Новых мотивов у Еврипида было три. Во-первых, фигура пахаря, за которого унизительно выдана Электра: обычно считалось, что она оставалась в девицах. Во-вторых, Орест убивает Эгисфа, будучи принят им как гость гостеприимцем. В-третьих, Электра зазывает Клитемнестру на смерть, вызвав ее человеческую жалость мнимыми родами. От этого в зрителе сильнее сострадание и к Электре, и даже к злодеям Эгисфу и Клитемнестре; недаром Еврипида называли «трагичнейшим из трагиков». И, конечно, только Еврипиду принадлежит в конце (стк. 1233, 1290) упрек богу Фебу-Аполлону, который приказал Оресту мстить и тем толкнул его на столько мук: у Еврипида была прочная слава рационалиста-богохульника.
Мимоходом в трагедии коротко упоминаются и другие мифы. Например, в песне о походе на Трою назван миф о Персее, победителе чудовищной Горгоны, изображенной на Ахилловом щите (стк. 455 сл.). В песне о предках Агамемнона речь о том, как когда-то Фиест обольстил Атрееву жену и похитил его золотого ягненка, дававшего право на царство, но Атрей взмолился, чтобы в знак его правоты солнце в небе пошло вспять, и этим отстоял свою власть (стк. 695 сл.). А в финальной речи Диоскуров упомянут и древний миф о том, как бог Арес держал ответ перед земными судьями за убийство героя Галиррофия, и свежий миф о том, что Елена будто бы все время Троянской войны находилась не в Трое, а в Египте, где ее и нашел ее муж Менелай, брат Агамемнона. Кроме того, трагедия любит (особенно в песнях хора) перифрастические и синонимические выражения: Агамемнон – Атрид, Клитемнестра – Тиндарида, Аргос – инахийский край (по названию реки), в Микенах – киклоповы стены (по их строителям), Троя – Пергам, Илион, дарданский, фригийский, идейский, симоисский край, крылатый Пегас – «пиренский скакун», алфейские венки – венки Олимпийских игр близ города Писы, и т. п.
Читатель заметит некоторые особенности трагедии, связанные с устройством греческого театра. Действие идет непрерывно, потому что занавеса нет. Актеры одеты так, что им трудно двигаться, поэтому убийство, например, не разыгрывается на сцене, а предполагается за сценой, и о нем рассказывает вестник. Во временной труппе – не больше трех актеров, поэтому сцены построены так, чтобы первый мог играть Электру, второй – Ореста, а третий – попеременно и пахаря, и старика, и вестника, и Клитемнестру, и Диоскуров. Перед появлением каждого нового лица непременно говорится «вот идет такой-то», чтобы зритель не запутался. Чтобы расчленить события песнями, на сцене все время находится хор (подруги Электры): в стк. 270 сам поэт обыгрывает эту условность. Песни хора написаны строфами (собственно «строфами», «антистрофами», «месодами» и «эподами»: на левом поле это помечено буквами с., а., м. и э.). А когда хор подает реплику в диалоге, то предполагается, что за хор говорит его запевала, «корифей». Бросается в глаза, как четко различаются монологи и диалоги, а в диалогах длинные реплики и короткие. Несколько раз диалог состоит из вереницы реплик по одной строке («стихомифия»). А в длинных речах обычно выделяются концовки: они содержат сентенцию, т. е. мысль, относящуюся не к данной ситуации, а к человеческой жизни вообще.
И последнее. Когда я брался за этот перевод, конечно, я не помышлял вступать в соперничество с Анненским. Его перевод, видимо, еще долго будет единственным русским Еврипидом. Я предлагаю не альтернативу, а корректив: если читатель сравнит хотя бы одну страницу в переводе Анненского и в этом и представит себе, что подлинный Еврипид находится посредине, то это, может быть, позволит ему лучше представлять себе ту настоящую греческую поэзию, которая лежит за русскими переводами.
ЕВРИПИД. ЭЛЕКТРА Пахарь П. О древний Аргос, инахийский край,Откуда строй Аресовых судовЦарь Агамемнон вел на Илион,И вновь куда приплыл он, сокрушив5 Властителя дарданского, Приама,В высокие святилища сложитьБезмерную от варваров добычу!Там победив, здесь, в собственном дворце,Коварством Клитемнестры он погиб10 От рук Эгисфа, отпрыска Фиеста,И уронил танталов древний скиптр;И ныне здесь державствует Эгисф,На ложе взяв царицу Тиндариду.А как в дому отплывшего царя15 Остались сын Орест и дочь Электра,То сына старый царский дядька спасОт рук Эгисфовых, суливших смерть,Укрыв к фокейцам, в Строфиев удел;Электра же осталась во дворце,20 И расцвела годами, и ееИскали в жены лучшие мужьяМеж эллинов; но чтоб ни от когоНе породить отмстителя Атриду,Ее Эгисф не выдавал на брак;25 А опасаясь, что и в теремуЕй будет тайный муж и знатный сын,Уже и ей приготовлял он казнь, —Но мать сурово вызволила дочь:С ее обидой в ней мешался страх30 Стать ненавистной через смерть детей.И вот что изобрел тогда Эгисф:Кто сына Агамемнона убьет,Тому назначил он богатый дар,Электру же он отдал в жены мне,35 Микенских предков позднему потомку —Да, род мой светел, не в чем упрекнуть,Но дом мой скуден, а по нищетеИ благородство ставится в ничто:Кто с виду слаб, пред тем и страх слабей.40 Будь у Электры именитый муж,Он разбудил бы память об убитом,И на Эгисфа грянула бы месть.Но и Киприде ведомо, и мне —Муж деву не сквернил, она чиста:45 Мне стыд претит бесчестить дочь владык,Взяв в жены ту, которой я не ровня;И жаль Ореста, если, воротясь,Он, мнимый родич в аргосском дому,Увидит горький брак своей сестры.А если кто мне скажет, что смешно50 Взять и не трогать девушку, тот знай:Дурною мерой мерит он доброИ, верно, сам под стать подобной мере. Пахарь, Электра Э. – Темная ночь, мать сонма светлых звезд,55 Ты видишь ли кувшин над этим лбом,С которым я схожу к речной струеНе от нужды, а чтоб явить богамОбиду мне от гордого Эгисфа,И слышишь ли мой стон к отцу в эфир?60 Меня из дому выбросила мать,Всепогубляющая Тиндарида,Родив детей от нового отца,А нас с Орестом отлучив от рода.П. – Ты, выросшая в неге, для чего65 Томишь себя ненужным мне трудом?Послушайся меня и отступись.Э. – Ты добр ко мне, как боги лишь добры:Ты пожалел меня в моей беде,А это счастье – в горе обрести70 Целителя, подобного тебе.Но я должна с тобой нести свой груз,Пока достанет сил моих. И такТвои заботы в поле тяжелы —75 Так будь хоть дом на мне. Придя домой,Рад труженик, что дом благополучен.П. – Что ж, коли так – источник недалек,Ступай. А мне чуть свет вести быковВ поля, где просят борозды семян.80 Не потрудясь, никто не проживет,Хоть всех богов он призывай в молитвах. Орест и Пилад О. – Пилад! Ты мне единственный из всехНадежный друг и преданный товарищ:Один лишь ты остался тверд в любви,85 Когда я претерпел, что претерпел,Когда Эгисф и гибельная матьОтца повергли моего. ТеперьПо тайной воле бога я пришел,Неведомый, воздать им смерть за смерть,90 Но в эту ночь почтил курган отцаСлезою, и отрезал прядь волос,И агнчей кровью пепел оросил,Таясь от тех, кто ныне здесь царит.А этот замысел крепя другим,95 От города держусь я в стороне,Чтобы уйти через рубеж, когдаМеня застигнут в поисках сестры:Мне говорили, что она ужеНе в девушках, а замужем живет:100 Она со мной мою разделит местьИ мне расскажет все, что нужно знать.Но полно! Блещет светлый взгляд зари —Пора свернуть с протоптанной тропы.Дождемся встречных: выйдет ли мужик105 Или рабыня, я ее спрошу,Не в этих ли местах живет сестра.Смотри, уже какая-то из слугБредет сюда, речной студеный грузНа стриженой вздымая голове.110 Засядем и расспросим, друг Пилад,О том, зачем пришли мы в эту землю. Электра 1с. Э. Крепче, крепче напор ноги: Некогда плакать! Горе мне, горе!115 Дочь Агамемнона,Рожденная Клитемнестрою,Леденящей меж Тиндарид,Убогая, в людяхСлыву я Электрой —120 О, злые труды моиИ стылая жизнь! А ты – в могиле.От меча жены и Эгисфа,О мой родитель Агамемнон!м. 125 Вновь вскинь стон —Слезную оживи радость!1а. Крепче, крепче напор ноги: Некогда плакать! Горе мое, горе!130 Где дом, где городНеволи бедного брата,Несчастную в теремеНа злые мукиБросившего сестру?135 К страждущей – избавителем, О Зевс, Зевс,Отчей крови заступникомПриди он в АргосБлуждающею своею стопою!2с. 140 С темени прочь кувшин —Стонами в ночь к отцу ПроплачуСкорбную надгробную песню! Отец подземный,145 К тебе – стенанья, Которым вслед В кожу рвутся ногти, В волосы – пальцы О смерти твоей!150 А! а! в стриженое темя! Как певчий лебедь Из струй влажных Милого отца кличет,155 Сгинувшего в силке лживом, Так и я плачу О тебе, отрадный, —2а. В последнюю сшедший купель,На смертную восшедший постель, — Горе мое, горе!160 В рушащемся ударе – горе!Не повязями, не венкамиВстретила жена мужа —Мечом двуострым!165 Бросив его на поруганье,На лукавое взошла она ложе! Электра, хор 3с. Х. – Дочь Агамемнона!Я спешу к твоей, Электра, хижине! К нам пришел, к нам пришел170 Горный ходок, выпоен молоком, С вестью, Что в Аргосе праздник Через два дня в третий, И все девицыСходятся к мощной Гере!м. Э. – Не ликует сердце мое175 Ни о блеске одежд, Ни о золоте ожерелий; В хоровом кругу Меж аргосских невест Не завьются гулкие ноги,180 Слезами пляшу, о слезах дышу Денно и нощно: Волосы грязны, Платье рвано —185 Это ли впору Дочери Агамемнона И Трое,Не забывшей его оружий?3а. Х. – Могуча богиня;190 А у нас для тебя есть и платье тканое, И утешное золото! Слезами ли без богов Одолеть тебе врагов? Не стоном,195 А набожною мольбой Вернешь ты светлые дни, Подруга!Э. – Не слышит бог Ни криков моих, Ни крови отца —200 Горе убитому,Горе бродящему В чужой земле По рабской тропеОтпрыску такого родителя!205 А мне – томиться В дому рукодельца, В каменных предгорьях,Изгнаннице отеческих сеней, Меж тем как мать210 С новым мужем делит ложе убийства!Х. – Недаром, знать, Елена ей сестра —Вина всех бед для вас и всей Эллады. Электра, Орест Э. – Беда, подруги! Некогда рыдать:Два чужеземца были здесь в ночи215 И из засады вышли на меня.Бегите прочь, а я укроюсь в дом:Спасайте, ноги, от злодейских рук!О. – Помедли, бедная: не бойся нас.Э. – Феб Аполлон! не дай мне умереть!О. 220 – Ты не умрешь: умрут мои враги.Э. – Не смей меня касаться: руки прочь!О. – По праву я хочу тебя обнять.Э. – С мечом в руках зачем ты здесь стерег?О. – Остановись, и ты узнаешь все.Э. 225 – Стою и повинуюсь: ты сильней.О. – Меня к тебе гонцом прислал твой брат.Э. – О милый странник! Жив он или мертв?О. – Утешу сразу: брат твой жив и здрав.Э. – Век счастлив будь за то, что ты сказал!О. 230 – Обоим нам отрада эта весть.Э. – Где бедствует он в бедственном пути?О. – Томясь в уставах разных городов.Э. – Хватает ли насущного ему?О. – Он сыт, но слаб: на то он и беглец.Э. 235 – Какую весть ты от него принес?О. – Узнать, как ты живешь в твоей беде.Э. – Иссохнувши всем телом: видишь сам.О. – Истаявши от горя: слезный вид!Э. – Ножом остригши кудри с головы.О. 240 – От горя ли о брате и отце?Э. – О, не они ли мне дороже всех?О. – Но и не ты ли всех дороже брату?Э. – Он издали мне друг, а не вблизи.О. – Зачем сама живешь в такой дали?Э. 245 – Затем, что смертный брак меня сковал.О. – О бедный брат твой! муж твой из Микен?Э. – Не тот, кому сулил меня отец.О. – Скажи, и все я брату передам.Э. – Вот дом, где я тоскую без него.О. 250 – Батрак или пастух в таком жилец?Э. – Он беден, но хорош ко мне и добр.О. – Но в чем же доброта его к тебе?Э. – Он не касался ложа моего.О. – Гнушаясь или чистый дав зарок?Э. 255 – Он оскорблять не хочет род жены.О. – Ужель ему такой не в радость брак?Э. – Без права выдал выдавший меня.О. – Боится муж, что отомстит Орест?Э. – Да: потому что сам он духом здрав.О. 260 – Впрямь, муж твой добр и будет награжден.Э. – …Когда вернется тот, кого здесь нет.О. – А матери твоей тебя не жаль?Э. – Жене дороже муж, а не дитя.О. – За что же так казнит тебя Эгисф?Э. 265 – Убогих он желает нам детей.О. – Чтобы они не в силах были мстить?Э. – О, будь ему по умыслу и мзда!О. – Он знает ли, что дева ты досель?Э. – Нет: мы о том молчали и молчим.О. 270 – А слышащие нас тебе верны?Э. – Да: наших слов они не разгласят.О. – Скажи: что может сделать здесь Орест?Э. – Стыдись вопроса! Не настал ли час?О. – Но как ему убить убийц отца?Э. 275 – Дерзнув на то, на что дерзнули те.О. – И ты с ним руку занесешь на мать?Э. – И тот топор, что был в ее руке!О. – Сказать ли так Оресту? Ты тверда?Э. – Кровь матери пролью – и пусть умру!О. 280 – О, если б это слышал здесь Орест!Э. – Будь он и здесь – его мне не узнать.О. – Конечно: ведь расстались вы детьми.Э. – Его узнать бы мог один мой друг.О. – Не тот ли, что его от смерти спас?Э. 285 – Да, старый дядька моего отца.О. – А твой отец хотя бы погребен?Э. – Ни да, ни нет: в гробу, но не в дому.О. – Увы, что слышу? Таковы сердца:Нам гложет душу и чужая боль.290 Но говори, и брату отнесуЯ скорбный твой, но нужный твой рассказ.Сочувствие живет не в тех, кто груб,А в тех, кто мудр, и часто мудрецуБывает в тягость слишком тонкий ум.Х. 295 – Об этом же и я тебя прошу.Здесь, вдалеке от всех аргосских бед,Я их не знала, а хочу узнать.Э. – Тогда скажу; не скрою от друзейМоей и отчей горестной судьбы.300 Ты, чужеземец, вызвал эту речь —Скажи Оресту обо мне и нем!Скажи, в каком я рубище хожу,В какую хижину, в какую грязьЯ выброшена из палат царей,305 Как этими руками на станкеТку плащ себе, чтоб голой не ходить,Как воду в дом ношу я из реки,Как нет мне празднеств, хороводов, жертв,Как стыдно мне, девице, между жен,310 Как горько мне, что Кастор, ныне – бог,Когда-то был мне родич и жених;А мать моя воссела на престол,Фригийскими добычами красна,И азиатки, пленницы отца,315 В индейских тканях, в пряжках золотыхСтоят вокруг, а сень еще чернаОт крови отчей, и проливший кровьНа колеснице павшего стоитИ оскверняет чванною рукой320 Жезл, предводивший эллинскую рать.Гроб Агамемнона никем не чтимНи веткой мирта, ни струей вина,Ни блеском дара над золой костра;А ставший мужем матери моей,325 Пьянея в блеске, топчет этот прах,В надгробный столб дробящим камнем бьетИ наглым словом оскорбляет нас:«Где ваш Орест? Достойно ли блюдетОн отчий гроб?» А брата здесь и нет!330 Так передай же брату моему:Моею речью все его зовут:Ладони, губы, сдавленная грудь,Лоб стриженный сестры, и сам отец!Для сына Агамемнона позор335 Не выйти одному на одного:Он юн и сын того, кто взял Пергам. Электра, Орест, пахарь Х. – Но вот я вижу: твой, царевна, мужОкончил труд и движется домой.П. – Как? Чужеземцы у моих дверей?340 Зачем они пришли в убогий дом?Не я ли вдруг им нужен? Для женыНестаточно с юнцами говорить.Э. – О, друг, не думай дурно обо мне!Сейчас ты все узнаешь сам: они345 Гонцами от Ореста к нам пришли.Простите, гости, нам крутую речь.П. – Как? жив Орест и видит божий свет?Э. – Они сказали: жив; я верю им.П. – И помнит об отце и о тебе?Э. 350 – Надеюсь – да; но он беглец и слаб.П. – Какую весть передает Орест?Э. – Он их послал узнать, как мы живем.П. – Всю видели, всю слышали беду?Э. – Все знают: я не скрыла ничего.П. 355 – Зачем же не впустила ты их в дом?Войдите, гости! За благую вестьХозяин вам отплатит, чем богат.Несите, слуги, вещи в дом! А вы,Пришедшие от друга как друзья,360 Не спорьте: хоть достаток мой и мал,Но нет порока на моей душе.О. – Скажи, не скрой: не тот ли это муж,Кто в честь Ореста бережет тебя?Э. – Да, муж-хранитель страждущей жены.О. – Ах!365 Не распознать, кто плох и кто хорош:Добро и зло сплелись в роду людском.Бывает низок сын больших отцовИ благороден сын убогих. СамЯ видел дух голодный в богаче,370 А в бедняке – возвышенную мысль.Как различить, как оценить людей?Богатством? Этот признак лишь собьет.Так бедностью? Но в ней своя беда —Нужда толкает смертных на порок.375 По доблести в бою? Но не копьеСвидетель о достоинствах души.О нет, вернее вовсе не гадать!Вот человек: он меж аргивян мал,Его не виден и не славен дом,380 Он из толпы, но он один хорош.Вы, ложным видом сбитые с пути,Учитесь: благородство там лишь, гдеНрав и обычай говорят о нем.Такие крепко держат дом и град;385 А те, в ком плоть сильна, а духу нет,Как статуи, стоят лишь для красы,Кто слаб, кто нет – у всех одно копье,А дар и сила духа – не у всех.Скажу я так: будь здесь или не здесь390 Сын Агамемнона, пославший нас, —Его достоин этот дом. Войдем;И вы за нами, слуги. Мне милейПриязненный бедняк, чем злой богач.Я рад тому, как принял нас твой муж;395 Но больше был бы рад, когда бы твойСчастливый брат нас ввел в счастливый дом.Быть может, так и будет? Феб не лжив,Людские же гадания – ничто.Х. – Теперь, царевна, мне, как никогда,400 Отрада греет сердце. НеужельШагнет к добру неспешная судьба?Э. – Зачем, несчастный, ты в убогий домЗнатней себя зовешь к себе гостей?П. – Затем, что если впрямь они знатны,405 То бедность за обиду не почтут.Э. – Для бедности не впору так судить.Ступай же к дядьке моего отца —Туда, где на Танайском берегуМеж Аргосом и Спартою теперь410 Он, изгнанный старик, пасет овец,И попроси, чтоб из своих он средствПринес нам угощенье для гостей.Он будет сам благодарить богов,Что тот, кого он спас, доселе жив.415 А из дворца я помощи не жду:Беда, коли узнает наша мать,Несчастная, что сын ее – в живых.П. – Иду и передам твои слова.А ты сама ступай скорее в дом420 И приготовь, что есть. Когда женаУсердна, то и стол ее не пуст.У нас еще достаточно добра,Чтоб на день прокормить таких гостей.Да, вот когда и я готов сказать,425 Что деньги – сила: одарить друзейИли расходом одолеть болезнь —Вот польза их; но на поденный кормВ них нужды нет: и бедный, и богач430 Одной и той же сытостью живет. Хор 1с. – Славные корабли,Несчетными веслами выгребшие на Трою,Выводя с собой хор Нереид,Где под флейту плясал дельфин,435 Огибая синие ваши бивни, —Вы несли Фетидина сына,Легконогого на бегу Ахилла,За АтридомК Симоисскому прибрежью Трои!1а. 440 Нереиды,Евбейские покидая угодья,Золотой несли ему вслед Гефестов труд —Щит и броню; а искали они герояИ на Пелионе,445 И в дозоре нимф на дубравной Оссе,Где конный его родительВыпестовал светоч ЭлладыДля Атридов —Легконогого морского сына Фетиды!2с. 450 От приплывших из Троады в нашу НавплиюСлышали мы:На щите твоем славном, сын Фетиды,По кругу, на страх фригийцам,Резаны знаки:455 Огибая срединный горб,Персей, над зыбьюОкрылив подошвы,Отсеченный держит образ Горгоны,460 А при нем – Гермес, гонец богов, сын ловчей Майи.2а. В середине щита пылает огненныйСолнечный круг,Крылоногими устремляемый конями465 В эфирные сонмы Плеяд и Гиад,Отвращающих очи Приамиду;А на шлеме в выпуклом золотеВещие сфинксыКогтят добычу;470 А на панцире огнедышащая львицаМчится когтем вслед пиренскому скакуну;А на древке, несущем смерть,В черной пыли рвутся четверо коней. —475 И таких вождя копьеносцев, Зло помыслив,Умертвила ты, неверная Тиндарида! Но знаю: вышние боги Бросят и тебя в гибель,480 И под смертным горломКровь мне сверкнет из-под железа! Старик, Электра С. – Где, где моя хозяйка молодая,Дочь царская, питомица моя?Ах, крут ведет подъем к ее жилью485 Стопам морщинистого старика!Но ради тех, кто любит нас, не жальНи дрожи ног, ни сгорбленной спины.О дочь моя, ты вышла на порог,А я тебе несу из наших стад490 Ягненка-сосунка из-под овцы,Сыр из корзин, плетеные венкиИ старый дар Лиэевой лозы,Который скуден, но душист, и всластьПрибавит вкуса слабому питью.495 Пусть это подадут твоим гостям;А я овчиной этого плащаУтру сначала слезы на глазах.Э. – Откуда слезы, добрый мой старик?Мою ли вновь припомнил ты беду,500 Ореста ли изгнанника печальИли отца, которого ты самВзрастил не в прок ни ближним, ни себе?С. – Не в прок; но вот причина этих слез.Я шел дорогой, где курган царя,505 И, одинокий, пал пред ним в слезах,И развязал суму, что нес гостям,И с возлияньем возложил венок,Как вдруг увидел: на кургане кровь,И мертвый черный жертвенный баран,510 И пряди русых срезанных волос.И я подумал: кто посмел почтитьГробницу? Вряд ли кто из аргивян;Так уж не твой ли, о царевна, братПришел тайком на скорбный прах отца?515 Взгляни на прядь и приложи к своим:У срезанных волос не тот же ль цвет?А ведь обычно схожи видом те,В чьих жилах кровь от одного отца.Э. – Ты неразумно, старец, говоришь:520 Мой брат не трус, Эгисф ему не в страх,Ему ль таиться в отческой земле?И меж волос ведь пряди прядям рознь,Когда одну питала пыль палестр,Другую – женский гребень. А потом,525 Нередко неотличен цвет кудрейИ там, где нет меж стригшихся родства.С. – Там, верно, есть следы: примерься к нимИ посмотри, не схожа ли ступня?Э. – Следам ли быть на каменной земле?530 Но если там и есть печать стопы,То брат с сестрой на ней не совпадут —Мужская больше девичьей нога.С. – Но если бы твой брат сюда пришел,Ты бы узнала ткань свою, покров,535 В котором я его от смерти спас?Э. – Ты знаешь: я была еще мала,Лишаясь брата. Тканный на дитя,Не надобен для юноши покров:Одежды вместе с телом не растут.540 Нет: это добрый странник срезал прядьИли аргосец обманул надзор.С. – Но где же гости? Я и сам хочуИх увидать и расспросить о брате.Э. – Они уже спешат к нам из дверей. Старик, Электра, Орест С. 545 – Да, вид их благороден; но душаИ в благородном может быть дурна.И все же, чужестранцы, вам – привет!О. – Как и тебе, старик. Скажи, Электра:Какого друга перед нами тень?Э. 550 – Он – раб, вскормивший моего отца.О. – Как? Тот, кто вынес брата из беды?Э. – Да: если он спасен, то спасший – вот.О. – А!Но почему он смотрит на меня,Как будто я чеканом с кем-то схож?Э. 555 – Быть может рад, что ты Оресту сверстник.О. – И почему так топчется кругом?Э. – Сама гляжу и удивляюсь, гость.С. – О дочь моя, воздай хвалу богам!Э. – За тех, кто здесь, или кого здесь нет?С. 560 – За то, что драгоценнее всего.Э. – Хвала богам! Но объяснись, старик.С. – Взгляни: вот тот, кто всех тебе дороже.Э. – Боюсь, старик, ты не в своем уме.С. – Как не в своем уме? Да это – брат!Э. 565 – Что ты сказал? Не смею повторить.С. – Орест, сын Агамемнона, он – вот!Э. – Какой примете верить я должна?С. – Вот этот шрам над бровью – с тех времен,Как маленьким ловил он лань царя.Э. 570 – Не может быть! Да, вот – паденья след.С. – И медлишь ты припасть к нему, любя?Э. – О, нет, старик! Красноречив твой знак:Сомнений в сердце нет. О, наконецЯ обняла тебя!О. – А я – тебя!Э. – Не думав, не гадав!О. 575 – Ни ты, ни я.Э. – Ужели это ты?О. – Споборник твой,Коль вытащу закинутую сеть.И вытащу! Ложь правды не сильней —Иначе кто бы веровал в богов?Х. 580 – Ты пришел, пришел,Ты факелом вскинулся над городом, Долгожданный деньДавнего скитальца из отчих мест! Это бог, бог585 Вывел нам победу, подруга! Руки ввысь, клики ввысь, Громче богу молись, Чтобы брат вступил в град Счастливо, счастливо!О. 590 – Да будет так. Отраден ваш привет,А моему еще настанет срок.Ты вовремя пришел, старик. Скажи:Как отомстить убившему отцаИ матери, делившей ложе зла?595 Есть в Аргосе у нас еще друзья,Или судьба лишила нас всего?Кого мне встретить? Ночью или днем?Как проложить мне путь к моим врагам?С. – Дитя! У несчастливца нет друзей.600 Легко ль найти такого, кто пойдетДелить с тобой и радость и беду?Пойми, услышав: за тобою нетНи дружбы, ни надежды на нее.Теперь отбить ли град, вернуть ли дом, —605 Твоя судьба крепка тобой одним.О. – Как мне достичь того, что ты сказал?С. – Убей Эгисфа, и с Эгисфом – мать.О. – Я с этим и пришел сюда; но как?С. – Не во дворце: там взять их мудрено.О. 610 – Там всюду стража с копьями в руках?С. – Да: там тебя боятся и не спят.О. – Так что же ты советуешь, старик?С. – Послушай: у меня явилась мысль.О. – Благую мысль и я принять готов.С. – Я шел сюда и видел я Эгисфа.О. 615 – Я понял, что хотел сказать ты. Где?С. – На конских пастбищах, невдалеке.О. – Надежда есть! Но что же делал он?С. – Готовил приношения для нимф.О. 620 – Он ждет или дождался сыновей?С. – Не знаю, но готов заклать тельца.О. – Людей там много? иль одни рабы?С. – Свободных – нет, невольников – толпа.О. – Они меня узнают или нет?С. 625 – Они тебя не видели, Орест.О. – А если победим, они – за нас?С. – Как все рабы; и это нам с руки.О. – Но как же мне приблизиться к нему?С. – Так, чтобы издали попасть на вид.О. 630 – Вдоль пастбища пойду я по тропе.С. – И сам он позовет тебя на пир.О. – Дай бог, чтобы я был недобрый гость!С. – О том, что делать дальше, думай сам.О. – Ты хорошо сказал. Но где же мать?С. 635 – Ждет в городе; но будет и она.О. – А почему она не там, где муж?С. – Таится, трепеща дурной молвы.О. – Ее не любит, стало быть, народ.С. – Ее нечестье ненавистно всем.О. 640 – Но как убить и мужа и жену?Э. – О матери оставь заботу мне!О. – Я вижу, что удача к нам щедра.Э. – А этот друг подмогой будет нам.С. – Да будет так! Но в чем же твой расчет?Э. 645 – Ты скажешь Клитемнестре от меня,Что я ей внука родила и жду.С. – Давно или недавно родила?Э. – Сегодня – очищенье от родов.С. 650 – Но разве это принесет ей смерть?Э. – Она придет ослабнувшей помочь.С. – Ты думаешь, ты так ей дорога?Э. – Ей будет жаль, что в скудной доле внук.С. – Пусть так. Но к цели речь свою направь!Э. 655 – Она придет, и это ей конец.С. – Так дай ей бог вступить на твой порог!Э. – И станет он порогом гробовым.С. – Дожить бы, увидать и умереть!Э. – Ты прежде, старец, брата проводи.С. 660 – Туда, где встал Эгисф у алтаря?Э. – А после – с вестью к матери скорей.С. – Все передам верней, чем ты сама.Э. – А твой, Орест, единый долг – разить!О. – Иду разить; пусть мне укажут путь!С. 665 – Я быть твоим вожатаем готов.О. – Ты, отчий Зевс, гроза моих врагов,Сжалься над нами: жалок наш удел!Э. – Сжалься над нами: от тебя наш род!О. – Ты, Гера всех микенских алтарей,Дай в правом деле правде победить!Э. 670 – Дай правде стать возмездьем за отца!О. – А ты, отец, подземный узник зла,И ты, земля, к которой я припал,Будь милым детям помощью, отец!675 Приди с подземным полчищем бойцов,Которые низвергли Илион,И для которых нечестивец – враг!Ты слышишь нас, погибший от жены?Э. – Он слышит, знаю; но пора вперед!680 И помни мой завет: Эгисфу – смерть!Знай, если ты не выстоишь в борьбе,То и меня не почитай в живых:На жизнь мою готов двуострый меч,С ним в хижине я буду ждать вестей,685 И если радость долетит до нас,То криком счастья огласится дом,А если смерть – иным. Таков мой сказ.О. – Я понял.Э. – Будь же настоящий муж!А вы, подруги, шум его борьбы690 Домчите до меня. Здесь, за стенойЯ буду сторожить с клинком в руке,Чтоб недруг и в победе бы не смогНатешиться глумленьем надо мной. Хор 1с. В седой молве Аргосских гор695 Жив слух:Пан, блюститель стад,Сладкую дышащий песньВ слаженную славно свирель, От кроткой овцы700 Златорунного вынес людям ягненка, И с каменных ступеней Вестник возвестил:Все сюда, микенские граждане!Вот оно – блаженству наших владык705 Знамое знаменье!И дворец царей взгремел хороводами.1а. В золоте для жертв распахнулся храм,По аргосским алтарям Взыграл огонь,710 Звонкой отрадой зацвелСтебель, служитель Муз, Распускаясь в песньЗолотому агнцу Фиеста, — Ибо это он,715 На тайный склонив союз Милую Атрееву жену,Выкрал золотобокое чудо И крикнул в народ,Что в дому своем пасет круторогое.2с. Тогда, тогда720 Заворотил Зевес Светлые тропы светил, И солнечные лучи, И белое лицо зари;Тогда солнце занесло бич божьего огня725 На закатные хребты,Тогда хлынули тучи к Медведицам, И без вышнего дождяИссохли Аммоновы обитатели.2а. Такова молва;730 Только верить ли молве? Впрямь ли сбит с пути Златоезжий солнечный жар Ради смертных обидНа горе земнородному люду?735 Страшные сказкиСложены учить нас почитать богов, — И о них-то позабыв,Мать общих детей, ты сгубила мужа! Электра, вестник Х. – Но чу!740 Я слышу крик, подруги; или мнеПочудилось? Он как подземный гром!Донес встающий ветер внятный звук.Электра! Госпожа! Покинь свой дом!Э. – Что, что, подруги? как свершился бой?Х. 745 – Не знаем; но звучал нам смертный стон.Э. – Звучал и мне: далекий, но звучал.Х. – Аргивянин кричал или друзья?Э. – Не знаю: вдалеке не различить.Х. 750 – Ты мне вещаешь смерть – да будет смерть!Э. – Помедли: не ясна еще судьба.Х. – Ясна: мы все погибли! Где гонцы?Э. – Придут: убить царя не легкий труд.В. – С победой вас, о дочери Микен755 И все друзья, – победа за Орестом!Убийца Агамемнона ЭгисфПростерт во прахе. Чествуйте богов!Э. – Но кто ты? Веры нет твоим словам.В. – Служитель брата: посмотри, признай!Э. 760 – О дорогой! испуг мне помешалУзнать твое лицо. Да, это ты;Так повтори: погиб злодей отца?В. – Погиб; скажи, и снова повторю.Х. – О весть, о бог, о Правды зрячий взор!Э. 765 – Но как Орест нанес ему удар?Скажи: я обо всем желаю знать.В. – Когда мы вышли из твоих сеней,То двинулись проезжей колеейТуда, где именитый царь Микен770 В своем саду над берегом ручьяСрезал цветущий мирт на свой венок.Он крикнул нам: «О странники, привет!Откуда вы, и кто вы, и куда?»«Мы фессалийцы, – отвечал Орест, —775 И к Зевсу в Пису с жертвою идем».Эгисф, услыша это, молвил так:«Останьтесь, гости, на моем пиру:Я нынче нимфам приношу тельца;Вы завтра утром снова троньтесь в путь,780 А нынче дом мой ожидает вас».И за руку берет нас, и ведет,Не слушая отказов, за ограду.Когда вошли мы в сени, он велитПодать воды – омыть своих гостей,785 Чтоб с чистыми руками им предстатьУ алтаря. Орест ему в ответ:«Мы только что омылись у ручьяИ мы готовы к жертве, если царьСзывает к ней и граждан и гостей».790 Эгисф не спорит. Царские рабы,Хранительные копья отложив,Хватаются за нужные дела:Ведут тельца, несут в корзине нож,Огонь разводят, ставят к очагу795 Котлы из бронзы, – дом гремит, как гром.Муж матери твоей, святым зерномАлтарь осыпав, возглашает так:«О нимфы скал, пусть не в последний раз800 Мы с Тиндаридой жертвами вас чтим,Себе на благо и врагам во зло!» —То есть, тебе с Орестом. А ОрестМолился, но безгласно, об ином —Об отчем доме. Взявши длинный нож,Эгисф срезает тельчей шерсти клок,Ее бросает в пламя алтаря805 И вскинутого слугами тельцаРазит в затылок. А потом сказал:«Две славы есть у фессалийских рук —Уздать коней и свежевать быков;810 Возьми же, странник, нож и докажи,Что не напрасна эта похвала!»Орест берет дорийский крепкий нож,Расстегивает и роняет плащ,Зовет Пилада к помощи, а слуг815 Всех отстраняет, за ноги тельцаБерет, с размаху вспарывает жирИ, обнажив от шкуры торс быстрей,Чем конник дважды огибает круг,Вскрывает взгляду внутренность. Эгисф820 Берет в ладони печень. ЛопастейВ ней не было, а жила и пузырьСрослись, суля смотрящему беду.Царь помрачнел лицом. Тогда Орест:«Чем ты смущен?» – «О странник, я боюсь825 Засады у дверей. Мой злейший враг,Сын Агамемнона, еще в живых».Орест в ответ: «Ты царь, а он беглец:Тебе ль бояться? Прикажи податьМне фтийский нож дорийского взамен —830 Я вскрою грудь, и добрым станет мир!»Он рубит. В руки внутренность схватив,Эгисф над нею голову склонил.Тогда Орест, привставши на носки,Бьет в позвонок, дробит ему хребет,835 Тот, рухнув, бьется телом вверх и внизИ в корчах принимает злую смерть.Рабы хватают копья и толпойБросаются на них двоих; но теСтоят, бесстрашно выставив клинки.840 Орест кричит напавшим: «Я не врагНи гражданам, ни челяди моей,А эта смерть – лишь месть за смерть отца:Не троньте нас, Атридовы рабы,Я – злополучный ваш Орест!» И вот845 Они сдержали копья, и одинСтарик, давно служивший во дворце,Его признал. Все в радости кричатИ возлагают на него венок.Теперь и сам он шествует сюда850 Явить, как лик Горгоны, труп Эгисфа,Чья кровь была лихой лихвой за кровь. Хор – В пляс, в пляс — Как легкий оленьВвысь, ввысь мечет блещущие ноги!855 Алфейских венковКраше, краше братняя победа! Пой, пойСледу в лад победительную песню!Э. – О день мой, о четвероконный блеск,860 О прах, о ночь, мне застившая взгляд,Как вольно я гляжу на белый светС тех пор, как пал Эгисф, злодей отца!Пусть вынесут из горницы моейВсе, все, что красит гордое чело,865 Чтоб увенчать победоносца брата!Х. – Вознеси, вознеси красу Для его чела,И я выпляшу пляс на радость Музам! Наши древние цари870 Вновь взойдут над аргосскими землями, Правдою неправду поправ!Сердцу в лад гряньте радостные клики! Электра, Орест Э. – Победный сын победного отца,Перед которым рухнул Илион,875 Прими, Орест, венок твоим кудрям!Не в праздном беге ты его стяжал —Ты поразил того, кто поразилОтца и твоего и моего!И ты, стоявший с ним плечом к плечу,880 Сын набожного Строфия, Пилад,Прими венок – вы бились наравне,И будьте оба счастливы вовек!О. – Сперва богам, подателям удач,Хвала твоя, Электра, а потом —885 И мне, кто служит богу и судьбе.Не словом я, а делом победил,И чтобы каждый видел, что ЭгисфПогиб, вот труп его передо мной:Брось, если хочешь, хищному зверьюИли распни гвоздями на столбе890 Стервятникам подоблачным на снедь:Он был твой господин – теперь твой раб.Э. – Робею, но хотела бы сказать…О. – О чем? Бояться нечего – скажи!Э. – Обиду мертвым вменят мне в вину.О. 895 – Никто тебя не смеет упрекнуть.Э. – Недобр наш город и готов к хуле.О. – Скажи, о чем желаешь. Мы с тобойРавны в непримиримой с ним вражде.Э. 900 – Да будет так. С чего начну? чем кончу?Как поведу перечисленье зол?О, я встречала каждую зарю,Лелея речь, которую швырнуТебе в лицо, когда избуду страх!905 Страх кончился; теперь, не жив, так мертв,Ты выслушаешь все, что я скажу.Ты погубил нас и осиротил,Лишив невинных милого отца,Ты гнусно взял на ложе нашу мать,910 Убив вождя тех войск, где ты не шел;Ты думал, в темной слепоте ума,Что та, с кем осквернил ты отчий одр,Не будет вероломна твоему?О, нет: творивший блуд с чужой женой,915 А после вставший с ней в невольный брак —Несчастен, если верит, что онаТам не блюла стыда, а здесь блюдет.Ты жил во зле, не замечая зла,Затем, что знал – нечестен ваш союз,920 И знала мать, что муж ее – злодей.Два нечестивца под одной судьбой,Ты – ей, она – бедой была тебе.Ты слышал изо всех аргосских уст:«Он – при жене, а не при нем жена!» —925 А это стыд, когда жена беретНад мужем верх, и это срам, когдаДетей, живущих при живом отце,Не по отцу – по матери зовут:Затем, что где жена знатней, чем муж,930 Там счет идет по ней, не по нему.Но хуже обманулся ты, решив,Что станешь человеком, став богат:Богатство в доме – мимолетный гость;В природе наша сила, не в деньгах,935 Она всегда при нас против всех бед,А деньги, нажитые не путем,Недолго поцветут и улетят.О женщинах не стану говорить —Мне, девушке, приличен лишь намек:940 Ты вольничал, как царь в своем домуИ как красавец в красоте своей.А мне в мужах милей не вид, а нрав:Чтоб сыновьям их богом был Арес,А не досужий хороводный круг.945 Умри же, сам не ведая, за что,Злодей, не помышлявший о расплате!Кто сделал, не споткнувшись, первый шаг,Тот не гордись, что Правду превозмог,Пока не миновал ты смертной грани!Х. 950 – Он делал зло и поплатился злом:Великую имеет силу Правда.О. – Да будет так. Рабы, внесите в домИ в темном месте скройте мертвеца:Пусть не увидит мать, пока жива.Э. 955 – Остановись! изменим разговор.О. – Что видишь ты? Подмогу из Микен?Э. – Нет: мать, что родила меня на свет.О. – Она сама идет к нам прямо в сеть.Э. – На колеснице, в блещущем плаще!О. 960 – Что делать? Как убить родную мать?Э. – Едва увидел – и готов жалеть?О. – Родившую, вскормившую – убить?Э. – Да: как она убила нам отца.О. – О Феб! ты неразумное вещал…Э. 965 – Но если Феб безумен – кто же мудр?О. – Безумен, кто велит зарезать мать.Э. – Мстить за отца – какой же в этом грех?О. – Мать умертвить – сквернейшая из скверн.Э. – Бесчестен, кто не защитит отца.О. 970 – Мать взыщет воздаяние за смерть.Э. – А кто – за неотмщенного отца?О. – Не дух ли мести в боге говорил?Э. – С священного треножника? Не верю!О. – А я не верю, что приказ тот благ.Э. 975 – Поддавшись на дурное, станешь трус.О. – Раскинуть перед нею ту же сеть?Э. – Да, ту же сеть, в какую пал Эгисф.О. – Иду. Ужасен долг, ужасен труд,Но если боги так хотят – будь так.980 О, горькая и сладкая борьба! Хор – Тиндарида, царица аргосской земли, Родная сестраДвух славных юношей Зевса-отца,Чей дом – в эфире меж огненных звезд,985 Чей долг – в морских соленых валах Спасать пловцов, —Привет! для нас ты подобна богамПо блеску богатств, по большой судьбе;Спешим, спешим в уделе твоем990 Тебе мы служить, царица. Клитемнестра, Электра К. – Фригиянки, сойдите с колесницы;Подайте руку; я за вами вслед.Из всех добыч, что блещут в честь богам,Удел мой за погубленную дочь —995 Рабыни эти из пергамских стен:Непышный дар, но дому не в позор.Э. – А я, изгнанница, а я, раба,Сменивши отчий дом на жалкий кров,Коснусь ли, мать, твоих блаженных рук?К. 1000 – Рабыни мне помогут: не трудись.Э. – Но почему? И я – в чужом плену,И дом мой взят, и я взята на щит,И тоже сиротею без отца.К. – Отец твой злое мыслил против тех,1005 Кто был ему всех лучше и родней.Так говорю, хоть знаю и сама:Когда худа о женщине молва,То кажется недобр ее язык.И зря: кто знает, в чем исток вражды,1010 Тот прав, а кто не знает, пусть молчит.Тиндар, Атриду дав меня женой,Ни мне, ни детям не назначил смерть;А он, Ахиллу высватавши дочь,Увез ее к авлидским кораблям1015 И там на Ифигению моюЗанес над белым горлом смертный серп.Добро бы он, спасая от врагаИ град, и дом, и остальных детей,Убил одну во имя всех; но нет —1020 За то, что у Елены низок нрав,А муж был слаб неверную казнить,Для них он погубил мое дитя.Но я и эту вынести бедуСумела бы, и муж остался б жив,1025 Когда бы он не взял к себе на одрВещунью-деву, вестницу богов,Двух пожелавши жен в одном дому.Не спорю, неразумен женский род,И если муж, неверный сделав шаг,1030 Минует ложе брачное, тогдаЖене, как мужу, новый нужен друг.Но муж, виновник, от упреков чист,А нам грозит согласная хула.Ведь будь похищен муж моей сестры,1035 Царь Менелай, и чтоб его спасти,Я на Ореста занесла бы нож, —Отец стерпел бы? Мне была бы казнь —Будь и ему за смерть моих детей!И я казнила, а чтобы казнить,1040 Я обратила путь к его врагам —Кто из друзей бы встал со мной вдвоем?Ответь же, если хочешь, и смелей:Не справедливо ли погиб отец?Э. – Ты правду говоришь, но в правде срам.1045 Жена должна покорна быть во всемПеред супругом, ежели умна;А кто глупа, о той и речи нет.Не забудь же, мать, что ты самаМне приказала говорить смелей!К. 1050 – Так я сказала и не отрекусь.Э. – Но, выслушав, не сделаешь ли зла?К. – Нет: я к твоей душе пришла с добром.Э. – Тогда начну, и вот с чего начну:Дай бог тебе красивей быть душой!1055 Лицо твое достойно всех похвал,Как у сестры, но суетен ваш дух,И Кастор вам не по заслугам брат.Сестра твоя дала себя украсть,А ты на мужа, лучшего меж всех,1060 Напала, словно мстя ему за дочь;Но я-то знаю, как никто другой:Еще не ведав, что постигнет дочь,Едва ты мужа проводила в путь,Как ты уже у зеркала плела1065 Прядь к русой пряди; мой же сказ – женаДурна, коль не для мужа хороша:Зачем ей выставлять свою красуВсем напоказ, как не замыслив зло?Я знаю, ты меж эллинок одна1070 Туманилась от эллинских победИ радовалась вражеским, в мечте,Что не вернется в дом к себе Атрид.О, разве трудно верной быть женой,Когда твой муж, избранник общих сил, —1075 Заведомо не хуже, чем Эгисф,Когда Елена тенью скверных делЛишь ярче славу делает твою,И добродетель учится на зле?Ты говоришь: он дочь твою убил.1080 Но чем виновны брат мой или я?Зачем, убив отца, ты отчий домНе уступила детям, а взялаКорыстного наложника в мужья?Зачем не он в изгнании, а сын?1085 Зачем не он казнен, а я казнюсь,И вдвое злейшей казнью, чем сестра?О, если смерть – возмездие за смерть,То я и брат должны тебя убить,И правда – с нами, как была с тобой!1090 Нет: глуп, кто ради чести и богатствБерет дурную за себя жену —Простым, но чистым браком крепче дом.Х. – Что правит браком? Случай: одномуХорошая жена, другому – нет.К. 1095 – Дитя! ты рождена любить отца.Так водится на свете: для однихДороже мать, а для других – отец.Я не сержусь. Не в радость мне самойВсе, с чем пришлось мне встретиться в пути.1100 Но ты, дитя, ты, только что родив, —И не омыта, не облачена?Увы! несчастной волею моейВвела я мужа в слишком сильный гнев.Э. – К чему стенать? В стенаньях проку нет.1105 Отец мой мертв; но почему досельТы терпишь, что в изгнании Орест?К. – Боюсь не за него, а за себя:Он гневен, говорят, за смерть отца.Э. – Зачем ты терпишь, что жесток твой муж?К. 1110 – Крут нрав его; и ты ведь такова.Э. – Боль жжет меня; но я сменю свой гнев.К. – Тогда к тебе смягчится и Эгисф.Э. – Он слишком горд, что захватил мой дом.К. – Теперь сама ты разжигаешь брань?Э. 1115 – Молчу: каков Эгисф – таков мой страх.К. – Оставим спор. Зачем меня звала?Э. – Ты знаешь, мать: я нынче родила,И время жертвам о десятом дне,А я не знаю чина: услужиНеопытной, родящей в первый раз.К. 1120 – Обряд вершит помогшая родить.Э. – Я родила без помощи, одна.К. – Неужто без соседей этот дом?Э. – Кому желанны нищие друзья?К. 1125 – Иду. Да будет свят урочный срок.А совершивши жертву за тебя,Я выйду в поле, где сейчас мой мужСправляет службу нимфам. Вы, рабы,Коням задайте корму; а когда1130 Закончу я обряд, то будьте здесь:Жена должна и мужу угодить.Э. – Войди же в скудный дом. Не запятнайОдежды сажей с закопченных стен.Да, полной жертвой ты почтишь богов:1135 Корзина здесь, отточен нож, и быкПал под ножом, и рядом рухнешь ты,И в смерти будешь ты ему жена,Как ты ему была при свете дня.Вот дань моя тебе за жизнь отца! Хор с. 1140 – Казнь за казнь —Перемен ветер над этим домом! Был час:Пал мой царь над купелью, Восстенали стены,Отгрянули каменные башни:1145 «Жена, жена!Погубила ты меня без жалости,О десятом вернувшегося севе!»Перебежчицу настигает Правда —1150 Тщетную жену,Нескорого сразившую супругу Меж киклоповых стен,Сжав двуручьем точеную секиру. Несчастный муж,1155 В несчастной жене нашедший гибель —э. Грянувшей, как львица напав,Как насельница горных дубрав!..К. – О дети, ради богов, не троньте мать!Х. – Ты слышишь? в доме кричат!К. – Смерть моя, смерть!Х. 1160 – Так плачу я над павшей от детей своих:Приходит час, и бог свой правит суд.Жестокое мужу терпеть, бесчестное дело свершив, Жене – за мужа! Орест, Электра Х. – Но вот они выходят из дверей,1165 Кровь матери на их руках свежа —Победный знак за тот последний вскрик.О, не было и нет на всей землеНесчастней рода, чем Танталов род!1с. О. – Ты, земля,Ты, всезрящий над смертными Зевс,1170 Киньте взгляд на погибель и проклятие —Два трупа в прахе от нашей руки,Переплату мук моих!Э. – Слезам о них нет меры, брат, и я – виной!Злополучная,1175 Шла в огонь я на мать, меня носившую!Х. – Горе тебе, в страшной судьбе,Страдная, безотрадная,От родимой перетерпевшая крови,За отцову смерть платясь перед Правдой!1а. О.1180 – Феб, Феб,Ты мне пропел месть,Ты воочию свершил несказуемое,Смертоносный бракИз земли выкорчевав эллинской!1185 А мне куда? Кто, чтящий богов,Вскинет взор на убийцу матери?Э. – А мне, увы? мне куда?В какой край? в какой брак?Какой муж1190 Меня примет на радостное ложе?Х. – Новый ветерПо-новому взвеял твои мысли!Ныне ум твой благ, а было не так,Когда в страшный удар1195 Вздымала ты невольного брата!2с. О. – Видела ты, как распахнула она грудьИ швырнула в смертный прахТело, носившее меня,И душа моя обессилела!Х. 1200 – Знаю, знаю: ты шагнул в ужас,Слезные услыхав стоныМатери, тебя отстрадавшей!2а. О. – Руки протянув мне к подбородку,Выкрикнув: «Молю, сын мой!..» —1205 На щеках она моих повисла,И из рук моих выпало железо!Х. – Горе мое, горе! Как вынесли вы, глаза,Смертные материнские вздохи?3с. О. – Я накинул на очи плащ,1210 Я вскинул над жертвой меч,Я в шею ударил мать.Э. – А я тебя выкликнула в бой,Я с тобой твою сжимала рукоять.Х. – Злейшую ты выполнила из бед.3а. О.1215 – Накинь же на тело ткань,Сень для ранПородившей на себя же кончину!Э. – Милая наша и немилая,Вот тебе ткань…Х. 1220 – Наших бедствий последняя грань. Диоскуры, Орест, Электра Х. – Ввысь очи, ввысь! над кровлей дворцаКакие нам демоны предстаютИли небесные божества?Их путь – несмертный; зачем, зачем1225 Они являются взорам?Д. – Сын Агамемнона! услышь: к тебеРечь держат братья матери твоей —Я, Кастор, и близнец мой Полидевк.Оставив бурям корабли в морях,1230 Мы Аргосу предстали, видя смертьСестры моей и матери твоей.Убийство – праведно, убийца – нет,А Феб, а Феб… но он – мой царь; молчу:Бог мудр, но он немудрое прорек,1235 А наш удел – согласие. Сверши,Что о тебе судили рок и Зевс.Электру пусть возьмет женой Пилад;А ты, Орест, покинь Аргосский край:Здесь места нет для матереубийц.1240 Богини Керы, зоркие, как псы,Тебя погонят по тропе безумств,Пока в Афинах ты не припадешьК богине-деве и пока она,Тебя щитом Горгоны оградив,1245 Змеиным страхом ловчих не спугнет.Там есть Аресов холм, где в оны дниБыл суд богов о крови пролитой,Когда за обесчещенную дочьЗарезал Галиррофия Арес —1250 Того, кто был царю морскому сын;И у бессмертных нет суда святей.Туда твой путь, там лягут голосаЗа жизнь твою и смерть твою равны,И ты спасешься, ибо примет Феб1255 Вину за то, что вел тебя на мать;И с той поры останется закон,Что равный голос означает жизнь.А гнавшие богини скроют стыдПод тем холмом в расщелинах земли,1260 Став чтимым прорицалищем для всех.Ты сам пойдешь к алфейским берегам,Где ждут тебя ликейский храм и град,Который будет зваться по тебе, —Вот твой удел. Зарубленный Эгисф1265 Аргивянами будет погребен;А мать твою схоронит Менелай,Из покоренной Трои возвратясьС Еленою, которую найдетВ Протеевой египетской земле,1270 А не в Пергаме, где вражду и смертьЛишь призраком Елены сеял Зевс.Твой друг Пилад, муж девственной жены,К родной Фокиде обратит стопы,А названного зятя твоего1275 Возьмет с собою, щедро одарив.Итак, Орест, за перешейный ИстмСпеши спастись к Кекропову холму,Избудь свой рок за пролитую кровьИ, отрешась от мук, пребудь блажен.Х. 1280 – О чада Зевса! А нам, а намДозволено ль вторгнуться в вашу речь?Д. – Дозволено: вас не пятнает кровь.О. – А я, Тиндариды, решусь ли сказать?Д. – Решись: убийству причиною – Феб,1285 Вот слово мое.Х. – Вы, двое богов, вы, братья сестры, Павшей под меч, Почему не отвратили вы Керу?Д. – Неизбежность вершила ее судьбу1290 И неладная весть из Фебовых уст.Э. – А мне, а мне какой АполлонНазначил в удел убить мою мать?Д. – Общему делу – общий удел: От одних отцов1295 Одна обуяла вас злоба.О. – Поздно мы свиделись, сестра, сестра,И вновь я лишаюсь твоей любви —Теряю тебя, потерян тобой!Д. – У нее есть муж, у нее есть дом,1300 И только Аргоса больше нет; О чем горевать?О. – Горевать, лишаясь отчей земли, —Какие стенания тяжелей?Ведь и мне, и мне из родимых стен1305 Идти предстать пред чужим судомЗа убитую мать!Д. – Смелей, твой путь —К святыне Паллады; умей терпеть.Э. – Грудью на грудь прильни ко мне, Любимый брат:1310 Разводит нас из отчих сенейСмертным призраком наша мать.О. – Обойми, сожми и заплачь, заплачь,Как плачут, милого хороня!Д. – Увы, увы! тяжелы и богам1315 Слова твоих уст:И нам и не нам в небесах врожденнаТоска о страждущих смертных!О. – Не увидеть мне тебя!Э. – Не припасть к твоим очам!О. 1320 – Последние слышу твои слова!Э. – Мой Аргос, прости! Простите, аргивянки-подруги!О. – О, верная моя, и ты уже в путь?Э. – Иду, и слезы висят в глазах!О. 1325 – Прости, Пилад! Будь мужем моей Электре.Д. – Да будет так; а ты поспешиОт гончих богинь в афинский предел:Вот они, вот – по твоим пятам,1330 Их руки – змеи, их кожа – как ночь,Их пища – боль человеческих мук!А нам – лететь по эфирным полямПлечом к плечу в Сицилийский понтСпасать суда в соленых валах;1335 От нас нечестивец подмоги не жди —Лишь тех, кто в жизни своей земнойПравду чтит и святыню чтит,Вызволяем мы из невзгод и бед.Никто не смей неправды желать,1340 Никто не смей с преступником плыть, — Так, бог, говорю я смертным.Х. – Прощайте и радуйтесь! О, кто могРадость знать, а беды не знать, —Тот истинно ведал счастье.ОБ ОДНОМ ЗАНИМАТЕЛЬНОМ ЖАНРЕ
АНТИЧНАЯ БАСНЯ – ЖАНР-ПЕРЕКРЕСТОК
Текст дается по изданию: Античная басня / Пер. с греч. и латин. М. Л. Гаспарова. М.: Художественная литература. 1991. С. 3–21.
Что такое басня, каждый знает с детства: короткий рассказ, часто стихотворный, обычно про животных, говорящих и действующих по-человечески, и при нем короткая мораль, прямо формулирующая идею рассказа: «басня учит тому-то». Основное повествование роднит басню с животной сказкой, мораль – с пословицей: иные пословицы, вроде «знает кошка, чье мясо съела», выглядят готовыми неразвернутыми баснями. Всякое художественное произведение соединяет в себе занимательность и поучительность, но в басне они делят между собою территорию произведения так четко, как нигде. И как они тянут басню в разные стороны – это тоже видно здесь так наглядно, как нигде.
В русском языке для этого жанра есть два названия, и оба не случайные: «притча» и «басня». Слово «притча» – от глагола «приткнуть», «притачать»: это история, рассказанная к случаю, как пример, в качестве довода. Слово «басня» – от глагола «баять», рассказывать приятные выдумки: это история, предлагаемая сама по себе, ради собственной занимательности. В притче важна мораль, в басне важно повествование. Притча существует только в контексте проповеди или спора – басня может существовать и вне контекста.
Даже такая привычная черта басни, как изображение животных, ведущих себя по-человечески, объясняется ее происхождением из притчи. Притча – это довод в споре, цель ее – не только опровергнуть, но и унизить собеседника, а для этого выгоднее всего подчеркнуть сравнением самое примитивное, самое упрощенное в ситуации – то, что роднит человека с животными. Разумеется, животные представляются здесь не с зоологической точностью, а такими, какими видит их народная психология: в Европе заяц – трус, а в Африке – хитрец. Если действуют не животные, а люди, то под такими же однозначными ярлыками: «крестьянин», «скупец» и пр.
Исторически притча старше басни: она существует с тех пор, как существует язык, спор и доводы в споре. На Ближнем Востоке притча пользовалась большим почетом, тексты притч мы находим на шумерских и вавилонских клинописных табличках, находим в Библии. Но выделиться в самостоятельный жанр, независимый от контекста, как в Библии, и не смешиваемый с пословицами и поучениями, как в Шумере и Вавилоне, – стать из притчи басней на Востоке она не смогла. Это произошло только в Греции.
Сложившуюся форму басни с устойчивым кругом мотивов, персонажей и моральных толкований мы впервые находим в греческой литературе VIII–VI веков до н. э. Это не случайно. Эти века были бурным временем общественной борьбы в греческих городах – борьбы, сокрушившей господство старой землевладельческой знати и положившей начало демократизированному строю. Ближний Восток не знал такого социального переворота, и это определило разницу в судьбе восточной и греческой басни. На Востоке притча осталась средством поучения, средством поддержания традиции, их рассказывали высшие низшим, старшие младшим. В Греции притча стала орудием борьбы, средством ниспровержения традиции, их рассказывали низшие высшим, народные ораторы правителям; иносказательность позволяла пользоваться ею там, где прямой выпад был невозможен.
Басня этой поры была еще всецело устным жанром. Она вплеталась в связную речь, служа доводом или пояснением, и форма ее изложения целиком определялась контекстом. В таком виде басня переходит из устной речи в первые произведения письменной литературы. Мы находим кстати рассказанные басни и в поэме Гесиода (VIII век до н. э.), и в ямбах Архилоха (VII век до н. э.), и в комедиях Аристофана, и в истории Геродота, и в философских выступлениях софистов и сократиков. Темы этих басен – по большей части уже те самые, которые будут бытовать и в последующие века, персонажи – животные, действие – отвлеченное, вне времени и пространства, сентенциозная мораль вкладывается в уста персонажа. Басня еще не оторвалась от контекста, но уже готова к этому – уже сложился запас поучительных сюжетов, из которых предпочтительно черпались эти вставки к речам, стихам и спорам. Она уже начинает ощущаться как жанр. А всякий жанр в греческом сознании имел своего зачинателя: эпос – Гомера, ямб – Архилоха. И недаром к бурному VI веку отнесло предание жизнь зачинателя басни – Эзопа.
Имя Эзопа мы впервые встречаем у историка Геродота (V век) – мимоходом, в рассказе о Египте. Он упоминает его как историческое и достаточно известное лицо и сообщает о нем четыре вещи: он был баснописец; он жил на острове Самосе и был рабом некоего Иадмона; было это в первой трети VI века, примерно до 560 года до н. э.; и он за что-то был убит в Дельфах, так что дельфийцам пришлось платить за него выкуп. На этом кончаются факты и начинает работать народная фантазия.
Самым интересным для нее было, конечно, то, что Эзоп – раб: это сразу выворачивало наизнанку все представление о человеческом идеале. Если раб – значит, варвар, значит, урод, значит, неуч. И ему придумывается варварская родина – Фригия в Малой Азии, издавна поставляющая рабов для Греции (была даже пословица «Битый лучше стал фригиец и услужливее стал»). Придумывается внешность: «брюхо вспученное, голова – что котел, курносый, с темной кожей» и т. д. – уже в V веке до н. э. мы находим на аттической вазе изображение такого уродца, который сидит, скорчась, перед маленькой лисицей, как Эдип перед Сфинксом, – несомненно, это Эзоп. Придумываются ситуации, где неуч, от богов одаренный лишь простецким здравым смыслом, оказывается умней и проницательней ученых философов: ради этого хозяин Эзопа превращается в философа и получает комическое имя «Ксанф» (рыжий), и вокруг этой пары персонажей складывается та вереница анекдотов, которая составит самую веселую половину будущего «Жизнеописания Эзопа». Наконец, придумываются мотивы вражды дельфийцев и Эзопа: сперва, так сказать, антиклерикальные (Эзоп попрекнул дельфийцев, что они не сеют, не жнут, а тунеядствуют от приносимых эллинами жертв, – этим попрекали их многие), потом почти богоборческие («А Эзоп принес жертву Музам и посвятил им храм, где были их статуи, а посредине – статуя Мнемозины, а не Аполлона. И с тех пор Аполлон разгневался на него, как некогда на Марсия»). Месть дельфийцев Эзопу оформилась в популярный фольклорный мотив подброшенной чаши и расправы за мнимую кражу – как в библейском рассказе об Иосифе.
