В ходе развернувшихся в конце 1942–1943 гг. наступлений произошёл ряд фактов, когда высокопоставленные представители командно-начальствующего состава непреднамеренно оказывались на занятой врагом территории и погибали либо захватывались в плен. При этом у них оказывались важные секретные документы.

К примеру, нарком внутренних дел СССР Л.Берия 21 декабря 1942 г. проинформировал Верховного Главнокомандующего и других членов ГКО о том, что, по сообщению Особого отдела Юго-Западного фронта (ЮЗФ), начальник штаба ЮЗФ генерал-майор ЕД.Стельмах и начальник штаба 3-й гвардейской армии генерал-майор И.П.Крупенников сбились с намеченного маршрута своей поездки в 1-й механизированный корпус и попали в расположение противника в деревне Коньково. У Г.Стельмаха имелась при себе топографическая карта с нанесённой обстановкой частей 1-й и 3-й гвардейских армий, записная книжка с важными записями о состоянии войск фронта. Для розыска генералов была сформирована оперативная группа во главе с заместителем начальника Особого отдела фронта. Эта группа вместе с наступающими частями прибыла в освобождённое Коньково и разыскала тела убитых немцами генерала Г.Стельмаха, адъютантов и водителей. Никаких документов при них не оказалось, и не было сомнений, что они в руках у врага. 8 января 1943 г. Л.Берия сообщил в ГКО о результатах проведения расследования случившегося. Оказалось, что генерал-майор И.Крупенников был пленён и под конвоем отправлен в штаб одной из немецких дивизий, а затем в штаб армейской группировки. Пленные подтвердили, что у советского генерала имелся портфель с документами, отражавшими предстоящие действия 3-й гвардейской армии[282].

Вне всякого сомнения, немцы воспользовались случайно попавшими к ним секретными документами при планировании и организации своих боевых действий.

В октябре 1943 г. менее чем за неделю из-за несоблюдения необходимых мер обеспечения безопасности перемещения высшего командного состава в плену у противника оказались командующий артиллерией 3-й ударной армии генерал-майор М.О.Петров и его начальник штаба, а также начальник штаба 49-го стрелкового корпуса.

С ноября 1943 г. военные контрразведчики проводили расследование обстоятельств захвата немцами командующего 44-й армией генерал-лейтенанта В.А.Хоменко и командующего артиллерией этой же армии генерал-майора артиллерии С.А.Бобкова.

По настоянию ГУКР НКО «Смерш» Ставка Главнокомандующего 7 ноября 1943 г. издала директиву всем командующим войсками фронтов и отдельными армиями, а также представителям Ставки ВГК об усилении охраны и мер безопасности командного состава. В этом документе указывалось следующее:

«1) Запретить выезд командующих армиями, командиров корпусов и лиц высшего командного состава им соответствующих в передовую линию войск без организованной по пути движения разведки и охраны в 2–3 бронемашины или танка; 2) При выезде в войска, от штаба корпуса и ниже, не брать с собой никаких оперативных документов за исключением чистой карты района поездки; 3) Беспрекословно выполнять все требования регулировщиков; 4) Запретить высшему начальствующему составу личное управление автомашинами; 5) Возложить ответственность за точное выполнение настоящей директивы лично на командующих фронтами и отдельными армиями. В случае нарушения настоящей директивы командующий фронтом лично будет привлечён к ответственности»[283].

Данную директиву подписали И.Сталин и 1-й заместитель начальника Генерального штаба РККА генерал-полковник А.И.Антонов.

На оказавшихся в плену генералов военные контрразведчики заводили разыскные дела с целью выяснения их судьбы. В частности, на основании полученной оперативной информации разыскная группа УКР «Смерш» 4-го Украинского фронта установила место захоронения генерал-лейтенанта В.Хоменко и генерал-майора С.Бобкова. Их тела были найдены только в 20-х числах июля 1944 г. и перезахоронены со всеми воинскими почестями в Мелитополе[284].

В ходе агентурно-оперативной работы по поводу предательства подпольной организации в Днепропетровске сотрудники «Смерша» установили, что в её состав входил некто Петров, который на самом деле оказался генерал-майором П.П.Павловым, числившимся пропавшим без вести командиром 25-го танкового корпуса 6-й армии ЮЗФ. Как оказалось, он, будучи раненым, попал в плен, бежал, вступил в нелегальную организацию советских патриотов, но был выдан провокатором. Уже в апреле 1945 г. он был освобождён из концлагеря американскими войсками и передан представителям советского командования. П.Павлов прошёл глубокую проверку в органах госбезопасности. Контрразведчики выясняли, не выдал ли он военной тайны и не достались ли врагу его секретные документы. Результаты проверки показали, что он достаточно мужественно держался при пленении и в период пребывания в лагерях военнопленных, а секретные документы он успел уничтожить после своего ранения[285].

Директива Ставки ВГК от 7 ноября была далеко не единственным нормативным документом в области сохранения государственной и военной тайны, инициированным военными контрразведчиками. Так, в ходе Ржевско-Вяземской наступательный операции Западного фронта ОКР «Смерш» 50-й армии выявил факт утраты боевого приказа командования объединения. Виновника установили довольно быстро. Им оказался начальник штаба 139-й стрелковой дивизии подполковник Л.Ф.Кваша. Контрразведчики уже не раз предупреждали его в связи с проявлением халатности в работе с секретными документами. В этот раз дело усугублялось тем, что через несколько часов должны были возобновиться наступательные действия войск армии и в случае попадания боевого приказа к противнику большие потери стали бы неминуемы. По факту утраты особо важного документа военные контрразведчики провели расследование, но боевой приказ найден не был. Военный трибунал 50-й армии приговорил Л.Квашу к 10 годам с отбыванием наказания в исправительно-трудовых лагерях с отсрочкой наказания до окончания военных действий. О произошедшем ГУКР НКО «Смерш» доложило в ГКО, и 31 мая 1943 г. заместитель наркома обороны Маршал Советского Союза А.Василевский подписал приказ № 0330 «О мерах по сохранению военной тайны при отдании боевых приказов», подготовленный в Генеральном штабе при участии контрразведчиков.

В данном документе командующим армиями предписывалось не отдавать общего боевого приказа, а доводить свои указания непосредственно до исполнителей либо ограничиваться частными боевыми приказами. Начальники штабов обязывались записывать эти приказы в одном экземпляре и хранить лично у себя. «Начальствующий состав Красной армии, — отмечалось в 4-м пункте приказа, — должен понять, что всякая небрежность и халатность в обращении с секретными документами оказывает помощь противнику. Ни один командир, ни один штаб не должны знать о том или ином секретном мероприятии, если это не положено им знать по долгу службы»[286].

Работа по сохранению в тайне замыслов и планов командования особенно активизировалась после принятия Ставкой ВГК решений о проведении тех или иных операций. Режимные меры должны были реализовывать соответствующие военачальники, и в большинстве случаев они это делали с большой ответственностью. «О предстоящем наступлении (под Сталинградом. — А.З.), — писал в своих воспоминаниях Маршал Советского Союза К.К.Рокоссовский, — была осведомлена лишь небольшая группа штабных работников. На сей счёт представитель Ставки Г.К.Жуков сделал строжайшее предупреждение»[287].

Много раз о жёстких мерах по сохранению секретности упоминает в своей книге «Генеральный штаб в годы войны» генерал армии С.М.Штеменко[288].

Однако военные контрразведчики внимательно следили за реализацией принимаемых мер, их эффективностью с точки зрения надёжного перекрытия каналов утечки важных сведений, выявления предпосылок к утратам документов. Через свои агентурно-оперативные возможности они отслеживали все этапы планирования, а затем и реализацию утверждённых планов. Безусловно, главным являлось ограждение штабов от проникновения агентуры противника. Для этого сотрудники особых отделов, а затем органов «Смерш» предпринимали целый комплекс мер: организационных, режимных, оперативных и профилактических. Для контрразведывательной работы в штабах и на узлах связи выделялись наиболее опытные оперативные работники, а их работу контролировали не только начальники первых отделов (отделений), но и лично руководители фронтовых и армейских аппаратов. Перед началом каждой крупной операции советских войск контрразведчики профильтровывали через «оперативное сито» весь личный состав органов управления. В необходимых случаях через командование принимались меры к отчислению из штабных подразделений и узлов связи лиц, вызывающих какие-либо сомнения. Так, при подготовке наступления войск 4-го Украинского фронта управление «Смерш» проинформировало Военный совет о результатах проведённой работы. Члены Военного совета отреагировали незамедлительно. Во-первых, был издан приказ по войскам фронта, категорически запрещающий принимать на службу и работу лиц, не прошедших проверку органами «Смерш». Во-вторых, были отданы соответствующие распоряжения, и за октябрь-ноябрь 1943 г. только из штаба фронта и других органов управления и связи отчислили более 40 человек, включая 8 офицеров[289].Действуя совместно с командованием, военные контрразведчики добились положительных результатов. Можно констатировать, что во второй период Великой Отечественной войны противнику не удалось добыть документальных свидетельств, перехватить переговоры по линиям связи, свидетельствующие о разработке фронтовых и армейских операций. Однако следует подчеркнуть, что на стадии реализации планов перекрыть утечку информации было многократно сложнее ввиду резкого расширения круга лиц, посвящённых в подготовительные мероприятия, а также в силу невозможности полностью скрыть масштабные перегруппировки войск и техники, подвоз и концентрацию боеприпасов, воинского имущества, продовольствия и т. д. Когда всё же случалась утечка важных сведений, то контрразведчикам приходилось проводить тщательное расследование для установления истинных причин произошедшего. Так, УКР «Смерш» Брянского фронта изучало в июне 1943 г. причины утечки информации о предстоящих наступательных операциях. Результаты расследования начальник фронтового управления контрразведки генерал-майор Н.И.Железников незамедлительно сообщил Военному совету и в ГУКР НКО «Смерш». Судя по тексту докладной записки, наблюдалась плохая маскировка в районах сосредоточения войск, особенно это касалось артиллерии. В итоге противник подверг авиаудару боевые позиции 7-го и 2-го артиллерийских корпусов. Контрразведчики установили и явные просчёты в работе штаба фронта. В частности, вопрос о скрытности всех подготовительных действий решался формально, не было даже разработано плана маскировки. Вместе с тем Н.Железников признал и недостатки в оперативном обслуживании штабов, а также факты, когда не удалось предотвратить переход на сторону врага некоторых военнослужащих — изменников Родины[290].

Одним из серьёзных вопросов, решавшихся органами контрразведки «Смерш» и военным командованием во фронтовых условиях, являлась борьба с переходами на сторону противника (изменой Родине) и дезертирством. В целях предупреждения измены Родине и дезертирства сотрудники органов военной контрразведки наряду с оперативной работой проводили профилактические мероприятия. В частности, они информировали командование и политорганы частей и соединений о выявленных нарушениях воинского порядка, которые могли использовать изменники и дезертиры для осуществления своих преступных замыслов, о лицах, заподозренных в изменнических намерениях, с тем, чтобы не допустить назначения их в наряды, выполнявшие боевые задания на переднем крае. Уязвимые участки линии фронта, удобные для перехода на сторону противника, командование части по рекомендации оперативных работников перекрывало засадами, постами, секретами.

Работа органов военной контрразведки по выявлению изменнических намерений и попыток отдельных военнослужащих дезертировать начиналась, как правило, в запасных частях. Военные контрразведчики выявляли в запасных частях и подразделениях военнослужащих с подобными настроениями, а также учитывали признаки, свидетельствующие о подготовке этих видов преступлений: повышенный интерес к вражеским листовкам, служившим «пропуском» для перебежчиков; сбор и хранение таких листовок; заучивание на языке противника отдельных фраз и слов, необходимых для объяснения причин своего перехода через линию фронта; стремление собрать секретные сведения в целях их передачи противнику после перехода; выяснение отношения противника к перебежчикам и военнопленным и т. д.

Н.И.Железников