Своим коллегам вторили контрразведчики 1-го Прибалтийского фронта. Они докладывали в ГУКР НКО «Смерш», что идёт резкое снижение количества германских агентов — разведчиков и диверсантов, явившихся с повинной. Если с мая по декабрь 1943 г. из 153 заброшенных в наш тыл агентов спецслужб Германии 49 явились с повинной, то есть почти каждый третий, то с 1 января по 10 июня 1944 г. — только 7 из 77 заброшенных и арестованных, а с мая 1944 г. — вообще ни один агент противника не явился в органы госбезопасности. Причину такого положения сотрудники «Смерша» видели в длительном пребывании в лагерях военнопленных будущих шпионов, где они подвергались сильнейшей идеологической обработке в антисоветском духе. Кроме того, после вербовки они привлекались, как правило, к участию в карательных акциях и к боевым действиям против партизан, а следовательно, запятнали себя активной помощью военному противнику СССР[305].
Можно утверждать, что немецкие спецслужбы пытались в 1944 г. создать масштабное «антисоветское партизанское движение», по достоинству оценив эффективность деятельности наших партизанских соединений, бригад и отдельных отрядов в собственном тылу. Однако это была попытка провалилась: прочной и широкой опоры у «антисоветского партизанского движения» на территории СССР, по крайней мере в его границах 1939 г., не имелось.
В районах Западной Украины, Западной Белоруссии, Прибалтики, Северного Кавказа, в Калмыкии и в Крыму гитлеровские спецслужбы ещё могли на что-то рассчитывать, если бы не меры, предпринятые советским руководством и конкретно органами как госбезопасности, так и внутренних дел. Этот факт нельзя не учитывать при изучении и особенно при оценке так называемых массовых операций по выселению, не отрицая при этом их репрессивного характера и антигуманной сущности. Не следует забывать исторические реалии и причинно-следственные связи происходивших событий.
Освобождая Украину, советские войска с самого начала 1944 г. столкнулись с деятельностью ОУН и с боевой активностью банд так называемой Украинской повстанческой армии (УПА). В прифронтовой зоне борьбу с ними вели органы контрразведки «Смерш», привлекая войска НКВД СССР по охране тыла и подразделения Красной армии.
Банды нападали на тыловые военные объекты, проходящие обозы, населённые пункты с малочисленными гарнизонами, убивали советских солдат и офицеров. В одной из докладных записок Управления контрразведки «Смерш» 1-го Украинского фронта в Москву отмечалось, к примеру, что только с 7 февраля по 2 марта 1944 г. зафиксировано более 200 случаев нападений банд УПА на мелкие группы военнослужащих, захвата транспортов с оружием и боеприпасами. И всё это относилось лишь к полосе действий частей и соединений 13-й армии[306].
Украинский штаб партизанского движения проинформировал командование наступающих фронтов о том, что в конце декабря 1943 г. некоторые главари банд УПА заключили соглашения с немецкими оккупационными властями о вооружении националистического подполья в обмен на участие в подрывной деятельности против советских войск[307].
В докладной записке в ГКО (И.Сталину и В.Молотову) от 31 марта 1944 г. начальник ГУКР НКО «Смерш» В.Абакумов сообщил, что среди документов, захваченных оперативной группой в ходе освобождения одного из украинских городов, обнаружен секретный приказ брига-денфюрера СС К.Бреннера, в котором говорилось о договорённости, достигнутой с представителями УПА, о неприменении немецкими войсками оружия против отрядов УПА в обмен на захват и передачу последними советских офицеров и солдат для получения необходимых разведсведений[308].
В ходе контрразведывательного обеспечения наступательных операций Красной армии сотрудники «Смерша» получили реальное подтверждение о проведении подрывной работы ещё одной эмигрантской организацией, используемой немецкими спецслужбами и пропагандистскими органами для решения своих задач. Речь идёт о Народно-трудовом союзе нового поколения (НТСНП). УКР «Смерш» 3-го Украинского фронта захватило в Одессе 14 участников этой ор-
ганизации во главе с неким И.Сущенко, завербованным абверовцами ещё в 1943 г. На допросах арестованных выяснилось, что по заданию немецкой разведки и руководства НТСНП в Берлине одесская организация занималась выявлением коммунистического подполья в регионе, проникновением в партизанские отряды и действовавшие в тылу противника резидентуры разведорганов нашей армии, органов НКГБ и «Смерша». При отступлении немцев Сущенко и его подчинённым было приказано остаться в Одессе и других населённых пунктах области с целью проникновения в советские воинские части для осуществления террористических и диверсионных акций, ведения разложен-ческой работы среди красноармейцев. При вступлении наших войск в Одессу они успели распространить более 2500 антисоветских листовок и 300 экземпляров программы НТСНП[309].
Инструкции и пропагандистские материалы организация получила из Варшавы, от белоэмигранта А.Вюрглера — начальника отдела пропаганды дислоцированного там «Зондерштаба-Р». С подрывной деятельностью НТСНП столкнулись в мае 1944 г. и контрразведчики 1-го Украинского фронта, что указывало на достаточно обширную зону активности этой антисоветской организации. Поэтому в соответствующих ориентировках ГУКР НКО «Смерш» и НКГБ СССР предлагалось предпринимать необходимые меры по её нейтрализации.
В 1944 г. германская разведка резко активизировала террористические акции, чего не наблюдалось в предыдущие годы войны. Сотрудникам органов госбезопасности удалось предотвратить задуманное покушение даже на Верховного Главнокомандующего И.Сталина[310].
ГУКР НКО «Смерш» в мае дважды докладывало в ГКО о подтверждённой тенденции в тактике действий противника и на основе полученных указаний издало соответствующую директиву для подчинённых органов. Им приказывалось усилить агентурно-оперативную работу по выявлению террористов и разработку лиц, высказывающих намерения совершить акты террора, через командование ограничить командирование в Москву военнослужащих из числа бывших в плену и вышедших из окружения в одиночном порядке при подозрительных обстоятельствах. Эти директивы предлагалось довести вплоть до рядовых оперативных сотрудников[311].
Для правильного понимания деятельности органов контрразведки «Смерш» в 1944 г. нельзя не указать и на происходившие изменения в Красной армии и на флоте. Прежде всего это касается дальнейшего поднятия морально-политического духа наших войск. Успешные наступательные операции практически на всём протяжении советско-германского фронта, освобождение многих городов, включая такие крупные центры, как Киев и Минск, полное снятие блокады Ленинграда и т. д. исключительно позитивно сказались на настроении рядового и офицерского состава. Укреплению уверенности в разгроме врага способствовало массированное поступление в части и соединения новых, более мощных образцов оружия и боевой техники.
Ненависть к немецко-фашистским захватчикам и их союзникам, войска которых участвовали в вооружённой борьбе, усиливали зримые для наших военнослужащих свидетельства их зверств на оккупированной территории СССР — результаты карательных операций, массовые расстрелы мирного населения и захваченных военнопленных, уничтожение культурных ценностей и национальных святынь.
На указанные и другие факторы опиралась всё усиливавшаяся идеологическая обработка личного состава со стороны командиров и партийно-политического аппарата Красной армии и флота. В этом направлении достаточно эффективно действовали и сотрудники контрразведки «Смерш». Каждый их агент и осведомитель из многотысячного негласного аппарата в действующей армии и тыловых военных округах воспитывался оперативным составом в духе преданности своему государству, уверенности в скорой и окончательной победе над нацистской Германией и её сателлитами. Эффективным являлось и постоянное доведение до военнослужащих и гражданского персонала информации о фактах разоблачений и наказания изменников, шпионов, диверсантов, дезертиров и членовредителей. Выявленные и задержанные органами контрразведки «Смерш» активные пособники оккупантов, вина которых не подлежала сомнению, передавались в военно-полевые суды, исполнение приговоров которых происходило безотлагательно и, как правило, в срок не более одних суток. Приговорённые к высшей мере наказания подлежали публичному повешению. Так же поступали и с карателями из числа военнослужащих войск противника[312].
На морально-политическое состояние наших войск влияли не только положительные факторы, но и объективно возникавшие сложности. Данное обстоятельство не могло не учитываться советскими органами госбезопасности и прежде всего военной контрразведкой.
В связи с восстановлением западной границы СССР и завершением освобождения оккупированных германскими войсками территорий среди военнослужащих Красной армии всё чаще стали возникать разговоры о целесообразности продолжения войны. Подобные факты зафиксировали органы контрразведки «Смерш» практически всех фронтов. Судя по некоторым документам, обобщающим вышеуказанное явление, чекисты обращали внимание командования и политических органов на тот факт, что нежелание участвовать в последующих боевых действиях высказывали не только рядовые бойцы и сержанты, но и офицеры полкового и дивизионного уровней. Причём — и это сотрудники «Смерша» выделяли особо — в числе последних отмечались военнослужащие, воюющие с первых лет войны, награждённые боевыми орденами и медалями. Одним словом, о банальной трусости не могло быть и речи. Скорее, это являлось результатом отсутствия целенаправленной идеологической работы или её недостаточной эффективности. Но как бы там ни было, «демобилизационные» настроения могли негативно сказаться на проведении предстоявших наступательных операций, прежде всего в Польше. Именно в войсках, вошедших на польскую территорию, наблюдались наиболее резкие высказывания относительно продолжения войны[313].
В 1944 г. обострилась проблема людских ресурсов. Происходили сдвиги в демографическом, национальном и социальном составе рядового и сержантского контингента наших войск. В воинские части поступали лица, мобилизованные в освобождённых Красной армией местностях, то есть по большей части те, кто до полутора и более лет жил в условиях оккупации, включая бывших военно-пленных и скрывшихся в 1941–1942 гг. дезертиров. Чем дальше на запад продвигался фронт, тем больше призывалось лиц, в той или иной степени заражённых националистическими настроениями. Особенно ярко это проявлялось на Украине и в Прибалтике.
Одной из задач националистов являлся срыв проводимой мобилизации путём запугивания местного населения, ведения активной пропагандистской работы среди мобилизуемых. Особенно ярко это проявлялось в первые месяцы 1944 г. в Тарнопольской и Ровенской областях. Характерным примером здесь может служить следующий факт. Для пополнения 161-го запасного стрелкового полка 1-го Украинского фронта в Кременецком районе Тарнопольской области в марте было мобилизовано 250 граждан. Сложности возникли ещё при сборе призывников: их буквально пришлось разыскивать по домам. А уже при совершении марша к месту дислокации полка на колонну напала банда УПА, шесть военнослужащих Красной армии были убиты, а все мобилизованные ушли с бандой в лес.
В этот же день на станции Ошмяны бандиты обстреляли из пулемётов и винтовок эшелон с мобилизованными из западных областей Украины. Во время перестрелки около 30 мобилизованных пытались бежать, убив при этом часовых и завладев их оружием. Принятыми мерами командования 10 человек удалось задержать, а остальные ушли в лесной массив, где и действовала банда[314].