Мы с Настасьей Павловной решили лепить любимые вареники Игната, а перед этим моя прекрасная соседка включила свой любимый сериал о бедной сироте из провинции, которая через боль и слезы добивается успеха в столице. Я теперь подсела и смотрю вместе с ней, и, честно говоря, даже не могу в это поверить. За сериальными новинками я не слежу лет с восемнадцати, у меня у самой в жизни было самое настоящее кино.
Как же мне комфортно с мамой Игната. Готовить с ней и следить с ней за судьбой несчастной героини. Мы даже обсуждаем вероятные будущие события этого телесериала. Кстати, не ожидала, но моя мама и Настасья Павловна очень сблизились, подружились. Мама приезжала ко мне уже три раза, и оказалось, что мы все втроем неплохо уживаемся на одной кухне. Мы снова ждем ее в гости, в следующий раз она обещала взять с собой папу. Когда мама приехала сюда впервые, мы рассказали о беременности матери Игната. Такой растроганности и слез счастья я не ожидала, даже сама расплакалась. Перед этим мы с Аскаровым попросили маму притвориться, будто она тоже только сейчас узнала о ребенке, чтобы Настасье Павловне не было обидно. Я словно снова пережила реакцию собственной мамы на новость про малыша, только на этот раз — радостную и приятно взволнованную.
— Ну что, — заводит разговор Настасья, когда по экрану телевизора плывут титры, — уже больше месяца ты у нас, дорогая. Я ничего не спрашивала, но молчать больше не могу. У тебя же с моим сыном серьезно всё?
Глава 35
Я от неожиданности чуть не роняю слепленный вареник на стол. Горло от волнения перехватывает. Думаю над вариантами ответа, но никак не могу даже рта раскрыть.
— А почему… вы спрашиваете?
— Солнышко, ну я ж не слепая. Вижу, что Игнат с душой к тебе относится, но не как к любимой женщине.
Ее слова сильно ранят в самое сердце. Она бросает все дела, выбирает руки об полотенце и, подойдя ко мне, обнимает за плечи.
— Эллочка, милая, я тебя очень расстроила, да? Ты прости меня, я тебя прошу, но не могу я уже молчать. Скажи мне, пожалуйста, это то, что я думаю?
Поднимаю на нее глаза в непонимании.
— Игнат мой ребеночка сделал, от ответственности не отказался, но… не по любви у вас, да? — объясняется Настасья.
Глубоко вздохнув, я собираюсь что-то сказать, но мысли скачут, и ни за одну ухватиться не получается. Ну что тут говорить, что?!
— Понимаете…
— Я пойму, ты только расскажи.
Позади раздается звук открываемой двери.
— Мам! — голос Игната прозвучал скорее вопросительно; мы обе вздрогнули. — Тебе делать нечего? Элле в ее положении больше расслабляться нужно, а не напрягаться. Чего ты ее закидываешь вопросами?
Настасья краснеет и опускает глаза от неловкости, а я негодую. Игнат раньше по четвергам не приезжал, мы его не ждали. Он салютует мне, как и всегда в последнее время, слегка холодно и проходит вглубь кухни, рассматривая на ходу нашу готовку.
— М-м-м, — обнимает он маму, приободряя, — вареники, что ли?
Та треплет сыну щеки, как маленькому. А ведь от мальчишки, каким он был совсем недавно, не осталось и следа. Он вырос так внезапно, что я и не успела заметить, когда это случилось.
— Да, твои любимые, — рдеет Настасья Павловна, улыбается. — С вишней и с картошкой и грибами.