— Почему у вас такой большой процент маршрутов на средних высотах? Кому они нужны, эти средние? Я за вас полком командовать буду? Вам были созданы тепличные условия. Хорошие же мы плоды пожинаем, нечего сказать! Вы же старый фронтовик, вспомните, как учились воевать мы сами на фронте. Ценой каких жертв доставались нам первые победы… И все от недоученности, от недостатка опыта…
Бирюлин выдержал пронзительный взгляд генерала и ничего, не сказал в свое оправдание. Ему вверен авиационный полк, он здесь хозяин, он за все и в ответе. Где-то недосмотрел, где-то положился на своих заместителей, передоверился, потерял остроту зрения. А ведь действительно старался…
Вечером Бирюлин собрал у себя в кабинете командиров эскадрилий. Выглядел он очень утомленным. Барвинский основательно потряс его хозяйство, почище любой комиссии. И правильно сделал. Ведь боевая живучесть, как показал вчерашний день, оказалась ни к черту! Малые высоты… Кто бы мог предположить, что именно здесь заложен камень, о который можно споткнуться. Третья эскадрилья подвела. Цифры налета на малых, высотах оказались дутые. Об этом, когда Бирюлин заявился в третью эскадрилью, прямо сказал Зацепа. Грозно, «многообещающе» посмотрел на летчика Митрохин, а полковник решил созвать на совещание командиров эскадрилий и продолжить разговор.
— Ну что, товарищи дорогие, перепало сегодня кое-кому на орехи? Мало. Я сказал бы — мало перепало! Во что вы превратили боевую учебу, Митрохин?
— Не понимаю, о чем вы…
— О приписках, — сдержанно отозвался Бирюлин.
— А что я мог поделать? Вы же сами требовали: даешь малые высоты!
— Да, я требовал, чтобы вы планировали своим летчикам больше полетов на малых высотах, в зону, по маршруту, на полигон! А вы, товарищ Митрохин? Летаете на тысяче метров, а что пишете в летных книжках?.. Это первое. Второе: что за систему ввода в строй летного состава узаконили вы у себя?
— Согласно методическим документам — от простого к сложному. Я обязан эти указания брать за основу! — Митрохин обиделся: сухие губы поджаты, в глазах лед, скулы на щеках побелели от напряжения.
— Методические указания требуют индивидуального подхода к каждому летчику, — сказал Бирюлин. — А вы всех под одну гребенку стрижете. На месте топчетесь, Митрохин, летаете кое-как, лишь бы ничего не случилось, а эффективности, роста мастерства от таких полетов ни на грош.
— Я…
— Во что вы превратили воздушные бои? — нетерпеливо поморщившись, перебил Бирюлин. — В простейшую схему. Каждый день одно и то же! А где творческая выдумка, инициатива? В других эскадрильях давно ведут бой парами, а у вас все одиночные бои долбят, да и то не бои, а пародия какая-то.
— Я забочусь о безопасности. В мирное время не должно быть напрасных жертв. Случись что, кто будет нести ответственность?
Бирюлин с досады даже крякнул.
— Неужели только вы, Анатолий Иванович? Я, между прочим, тоже несу ответственность. И за безаварийность, и за боеготовность полка…
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
До юбилея части оставалось совсем немного. Ни днем ни ночью не затихал аэродром, органно вздыхал, как большой могучий инструмент, а порой гремел на самой высокой ноте, и серебряные стрелы с громоподобным ревом уносились в чистое просторное небо и словно растворялись в его бесконечной голубизне.
Летчики, особенно молодежь, жили только полетами и возвращались на землю хмельные, черные от загара, взмокшие от пота и, возбужденно жестикулируя, обсуждали перипетии воздушного боя на одном только им понятном языке, а затем снова устремлялись ввысь на своих боевых машинах.
Бирюлину было понятно состояние Зацепы, который ни минуты не усидит спокойно, и Фричинского, с его непреклонной решимостью, что застыла в изломе широких бровей. Хорошая слетанная пара! Каждый полет только на «отлично»! Это стало их девизом. Да и в целом об эскадрилье Митрохина можно сказать сейчас только хорошее. Последний довольно резкий разговор с командиром третьей, видимо, не прошел даром. Майор Митрохин как бы встряхнулся, стал больше доверять своим летчикам. Было заметно, что митрохинцы оценили доверие командира и времени даром не теряли, наверстывали упущенное.
В полку уже несколько дней шли учения. Солдаты и офицеры днюют и ночуют в палатках на аэродроме. Встретить бы юбилей части отличной оценкой на учениях — о лучшем и мечтать не надо!