Когда бутыль опустела, Григорий Никитович поднялся из-за стола:

— Вы меня, молодой человек, извиняйте, надо по хозяйству управляться.

Мать с дочерью принялись убирать со стола, потом куда-то исчезла и Мария Петровна. Валентин подошел к Любаше, хотел было привлечь ее к себе, но та вывернулась из его рук, испуганно покосилась на дверь.

— Бояка, — засмеялся Зацепа.

— Эх, Валентин, если бы ты знал, что было, — покачала она головой, закрыв глаза.

— Догадываюсь.

— Ты был там? Видел этого ирода?

— Видел.

— Если бы ты знал, что он вытворял! Кофточку на мне порвал, еле вырвалась из его лапищ и домой прибежала. К нам-то сюда идти не решается — отец ему задаст. А, уеду я отсюда, все равно Тимка мне житья не даст! — решительно махнула рукой Любаша.

— Куда?

— К тете, на Урал.

— Ты… серьезно?

— Серьезно, Валентин, да и родители настаивают.

— А ты? Ты хочешь?

— Хочешь не хочешь, надо: убьет ведь, это такой зверюга! Ему ничего не стоит.

— Любаша, — неуверенно начал Зацепа, — есть другой выход…

— Какой?

— Давай поженимся!

Она низко наклонила голову и долго молчала. Потом резко выпрямилась, в глазах блестели невыплаканные слезы.

— Мне с тобой хорошо, я привыкла к тебе, но…